Месть Крестного отца
Шрифт:
Глава 16
— Исчезни из города! — пролаяли в трубку. — И никогда не возвращайся!
— Никогда? — удивился Дантцлер. — Понимаю, случилась накладка, но все не так уж страшно…
— Слушай, тебе крышка, — сказал посредник. — Делай, что хочешь. Мне надо идти замаливать твой грех.
Посредник повесил трубку, выбежал на улицу к телефонной будке на углу и набрал номер, который числился, согласно справочнику, за домом приходского священника несуществующей католической церкви в Бруклине.
Звонок раздался в охотничьем клубе «Кэррол гарденс».
Ответил сам Таракан Момо. Они соблюдали
— То, что произошло, — спросил Момо, — она сама с собой сделала?
— Не совсем так.
— Спасти еще возможно?
— Как мне сообщили, нет.
— Как тебе сообщили, — повторил Момо. — Ты ведь знаешь, как подбирать людей, а? Лучшие из лучших, цена не вопрос. И тут такое.Я разочарован в тебе. Совершенно разочарован.
— Это был несчастный случай.
— Несчастных случаев не бывает с людьми, которые видят в них личный вызов, — сказал Таракан, процитировав часть кодекса семьи Корлеоне. Он сам впитал эту истину, узнав ее от дяди Салли.
— Они — не те люди, — объяснял детектив.
— А они те люди, которые выполняют порученную работу?
— В смысле?
— Нанятые тобой гении сделали фотографии, раздобыли сведения? Доказательства? То, за что им заплатили.
— Конечно, — сказал посредник, хотя не был уверен. — Само собой разумеется.
— Улики до сих пор у них или у тебя?
— У них, — признался он, — но я могу забрать.
— Есть свидетели? — спросил Момо.
— Сомневаюсь. Надо будет проверить.
Момо уставился на телефон.
— Ладно. Быстро смотайся туда и сразу перезвони мне из автомата.
Он сделал глубокий вдох и позвонил Нику Джерачи.
Делать это из охотничьего клуба было рискованно, но задача отслеживать звонки лежала на самом Момо.
В Акапулько был полдень.
Голос Джерачи звучал странно, хотя, возможно, дело было в качестве связи. Даже если сказывалось сотрясение мозга — или иные побочные эффекты нынешнего состояния, здоровья, — соображение Ника Джерачи работало четко как никогда. Не пришлось повторять ни слова, и Ник без раздумий принял решение, до которого его преданный солдат сам не дошел бы. Первым делом Джерачи спросил, началось ли собрание комитета.
— Да, — сообщил Момо. — Около часа назад.
— У нас есть доказательства их связи? Фотографии, квитанции и так далее?
— Да, — ответил Таракан, надеясь, что это действительно так.
— Не в обиду бедной женщине, — сказал Джерачи, — но карты легли удачно.
Момо не понимал, отчего Ник так боится обидеть какую-то грязную шлюху, однако промолчал.
— В каком плане удачно?
— Даже если не получится пришить дело нашему другу адвокату, — пояснил Джерачи, — факт принесет немало вреда как ему, так и его, э-э, братишке. Если повернуть дело правильно, организация даже не пострадает. Поначалу да. А в итоге нет.
Таракан улыбнулся. Он сразу все сообразил. Для Ника это дорога обратно. Они ослабят Майкла так, что близкое окружение усомнится во всемогуществе собственного босса, а потом — для блага семьи — прижмет его
Они обсудили план летом, во время утешительного отпуска в Акапулько, когда в душе Момо тлела обида. Однажды вечером, на террасе отеля над обрывом, словно призрак, появился Ник Джерачи.
Ему пришлось ждать больше часа. Таракан уехал обедать с дорогой американской проституткой. Когда вернулся, из номера доносились стоны, говорившие о незаурядном таланте Момо. Сам Джерачи обычно не спал с продажными девицами, однако разлука с Шарлоттой слишком затянулась. Было бы тяжело слушать эти звуки, если бы Ник не позаботился о себе заранее. Он рассудил, что лучше со шлюхой, чем с женщиной, которая ему небезразлична. К тому же Джерачи вызвал бы подозрения, если бы не принял предложение хозяина отеля прислать девочку в номер. Ведь он американец, живет один, вдалеке от родины. Уже трижды Ник встречался с другим американцем, человеком со стеклянным глазом, один раз в баре у бассейна и дважды в комнате. Что может быть хуже, чем иметь дело с ФБР, когда кажется, будто агенты в буквальном смысле имеют тебя. Поэтому, когда от хозяина отеля поступило предложение, Ник тотчас согласился. Девушка была толстовата в бедрах и ляжках, зато чистая, умелая, профессионалка. Она стала приходить раз в неделю. Никому вреда от этого не было. Все равно что прокатиться на пылящейся в гараже спортивной машине, чтобы мотор оставался в исправности.
Наконец, закончив, Таракан отпустил женщину, натянул мешковатые трусы, пригладил волосы и вышел покурить на балкон.
Джерачи сидел за столом. За пояс габардиновых брюк был заткнут револьвер тридцать восьмого калибра.
Момо постарался не подать виду, что удивлен.
— Отрастил бороду? — спросил он, коснувшись своего лица.
Джерачи добавил в стакан минеральной воды и отпил.
— Откровенно говоря, смотрится дерьмово, — отметил Момо.
— Как поживаешь, Таракан?
— Мой дон. Все полагают, тебя нет в живых.
— Все?
— Да, все, — подтвердил Момо. — Ходят слухи, что ты либо мертв, либо обречен на смерть.
— А что все думают о Дино Димичелли? — спокойно спросил Джерачи. — Об Уилли Бинаджио?
Таракан затянулся:
— Ты действительно одурачил их обоих?
Ник глотнул воды. Адреналин надежно блокировал дрожь в руках.
— Ладно, проехали, — сказал Момо. — Позволь спросить у тебя другое. Как ты вычислил, где я? С чего ты взял, что я тебя не убью? Здесь тихое место, и, случись неладное в моей комнате, никто и не заметит. Разве нет?
Джерачи улыбнулся:
— Вижу, у тебя много вопросов, Таракан. Присаживайся. Поговорим.
Момо выбросил с балкона недокуренную сигарету, однако остался стоять.
— Почему ты так уверен, что я не подам твою голову на серебряной тарелке? Чтобы продвинуться?
— Потому, — произнес Джерачи. Нагрянь Момо к Нику, это значило бы, что Майкл послал его в Акапулько доказать свою преданность. Однако Таракан здесь уже три дня и не сделал ни шагу. А Таракан — человек дела. Джерачи остановился не в самом городе — оплоте того, что осталось от преступной организации Хаймона Рота, где его могли узнать в любой день, — а в нескольких милях к северу, у побережья, в «Пие де ла Кеста». Знай об этом Момо, он не стал бы выжидать три дня. — Потому что мы — друзья.