Месть Ледовой Гончей
Шрифт:
Мне вспомнилась Снежная Шапка и проклятый Головач. Неужели жизнь вновь столкнула меня с чудовищем в людском обличье? Неужели это в норме вещей? Моя тихая деревня, ушедшая под лед в прошлом году, показалась сказкой какого-нибудь бардера. Потрясенный, я стоял посреди темного коридора.
– Скажем. Я все не находил момента поудобнее, – неискренне заверил меня Фарри. – Ладно, пошли к Квану! Да! Я забыл самое важное: твой Торос очнулся. Кван говорит, что жить будет.
Этой новости я обрадовался, как ребенок, и поспешил в лазарет.
Там
Книги валялись на полу, небрежно сброшенные со стола и освободившие место для десятка плошек с различными зельями да порошками. От ведра рядом с выходом дурно пахло. Порядок в сетках-корзинах растворился. Я увидел одну из колб под табуретом Квана.
– Ты все-таки жив, юнга. Это хорошо, – слабым голосом произнес Торос. Он полулежал-полусидел на своем топчане. Бледный, ослабевший, с запавшими глазами. Куда девался несокрушимый воин могучего ордена?
– Слава Светлому богу, что вы очнулись, мастер Торос.
– Квану слава, – глухо отозвался штурмовик.
Доктор на его слова не отреагировал. Сдерживая кашель, он отвлекся от печи, склонился над столом, взял одну из плошек и принялся толочь в ней какой-то порошок.
– Давайте я, мастер Кван! – Усталость мигом ушла из моего тела. Подумаешь, ночь во льдах. Доктор выглядел так плохо, что все мои страдания испарились.
Тот вновь не отреагировал. Ступка мерно постукивала о дно, будто доктор впал в транс. Я подошел ближе, аккуратно забрал у него плошку и сел рядом, поглядывая то на него, то на Тороса.
– Простыл. Не знаю как, – очень тихо проговорил Кван. Его била дрожь. – Плохо. Но это не воспаление. Это что-то другое. Я ищу…
– Вам бы лечь…
– Нельзя. Надо заготовить запас. Капитану нужен корень ледостава. Нужно развести порошки для ран. Нужно… попробовать еще…
– Я все сделаю!
– Я помогу! – Рядом оказался Фарри. Мы вместе принялись за работу. Пошатывающийся от болезни Кван несколько минут сидел неподвижно, наблюдая за нами. Потом встал, пошарил на одной из полок и спустил вниз несколько банок. Поставил их передо мной и плюхнулся обратно на табурет, сгорбился.
– Вот… надо смешать, растолочь. Очень тщательно растолочь! Потом залить водой. Потом повязки. Полить на рану и замотать. Вода там.
Он очень тяжело вздохнул и слабо махнул рукой куда-то в угол. Потом вдруг вскинулся:
– Что-то случилось? Что-то с Аргастом?
– Мы подумали, что вам нужна помощь.
Мертвец дурак, если считает, что можно дергать человека по таким пустякам, как осмотр молодого парня, переночевавшего во льдах. Я чувствовал себя нормально. Да, немного ныла пораненная несколько дней назад ладонь, но…
Доку было гораздо хуже.
Кван едва заметно кивнул, почти прислонился к печке. У него ощутимо постукивали зубы.
– Так все изменилось за один день… Как вы заболели? – Болезнь Квана будто обволокла меня, наполняя тело дурнотой. Голова чуточку закружилась.
– Я не знаю. Я слежу за собой. Вернулся от механиков вчера, проведал
– Он всю ночь не спал, метался, – поделился Торос. – Где Лис, юнга? Почему его нет здесь?
Мы с Фарри переглянулись.
– Вряд ли Лис появится, – уклончиво ответил мой друг.
– Если Торос его найдет – прикончит. У Тороса разрывается сердце, когда он смотрит на дока.
– Лежи и не говори, – мертвым голосом произнес Кван. – Тебе нужно поменьше двигаться и говорить.
– Тебе тоже, – вяло парировал Торос и почесал бороду. – Юнга. Передай капитану, что док совсем плох. Может быть, вы справитесь. От Тороса же, как обычно, толку никакого.
– Я закончу с приготовлениями и прилягу. Но сначала надо все заготовить. Все заготовить, да, – пробормотал Кван и вновь закашлялся.
От тепла в лазарете меня окончательно разморило. Скорчившись у крошечного столика, я толок в ступке подсыпаемые порошки и балансировал на грани сознания, проваливаясь в сон и выныривая оттуда спустя мгновение. Темнота крошечной каюты, с мерцающими огоньками лампадок, с хриплым бульканьем в груди одного из раненых давила на меня пуще усталости, однако я не сдавался, искренне желая помочь несчастному Квану. А тот, заметив мою борьбу, вдруг спросил, давно ли я ел и спал. Ответить ему оказалось не так-то просто. Я не мог этого вспомнить, и тогда врач при помощи Фарри едва ли не насильно влил в меня чашку теплого бульона и отправил в общую каюту, попросив позвать Саблю.
– Хочу посмотреть ногу, – почти прошептал Кван.
Попрощавшись с Торосом и Фарри, я, пошатываясь, вышел. Не знаю, как я добрался до лежака. Какая-то тьма со смутными образами моряков.
Зато хорошо помню то, что случилось на следующий день.
Глава шестая
Сила ветра и последняя капля
С самого утра Крюкомет погнал нас на верхнюю палубу, чтобы поднять на мачты ветряки и подготовить двигатели к запуску. Фарри с нами не пошел, его отправили в лазарет помочь Квану. Мы прошли через промерзшую первую палубу, прежде уютную, а теперь заброшенную, мертвенно холодную, поднялись по трапу к люкам и некоторое время сражались с дверью, заваленной сверху снегом. Первый помощник уже хотел было приказать выбираться по техническим ходам, но тут под нажимом здорового штурмовика люк подался, и в темный коридор проник свет Пустыни.
Признаться честно, я боялся выходить наружу. В ушах звучала угроза Эльма убивать моряков, пока он не получит компаса, и мне казалось, что если никто из корсаров «Звездочки» не покинет застывшей во льдах твердыни – все обойдется.
Но теперь мы сами лезли туда, где царствовали Ледовая Гончая и черные зверодемоны.
Помня обещания Эльма, я старался успокоить себя мыслями, что теперь пираты будут осторожнее. Что теперь они не допустят ситуации, когда моряки окажутся один на один с Ледовой Гончей. Во время побудки я с огромным облегчением обнаружил среди суетящихся корсаров Скотти, дежурившего вчера у тамбура. Эльм до него не добрался.