Месть ледовой гончей
Шрифт:
Ан Варр радушно улыбнулся мне, но в душе его передернуло от моего вида. Ученик шамана и не догадывался о моем даре эмпатии. Он вел свою игру. Игру всепрощающего ублюдка, натравившего на меня своих оледеневших дружков. Я встретил его взгляд с безразличием.
Х О Л О Д Н О!
Холодно!
Светлый бог, как же холодно.
Последние несколько десятков ярдов я пробежал, уворачиваясь от гигантских ледяных букв и мечтая о тепле.
На лед меня в тот день больше не выпускали. Настоял на этом Яки, потребовав, чтобы я починил парку, и выдав мне иглу и грубую нить.
Мне снилась Лайла. Я сидел в таверне, как обычно, в первом ряду и слушал, как поет слепая сказительница. Хотя в моем сне у нее были прекрасные изумрудные глаза, и взгляд самой красивой девушки в мире не отрывался от меня. Вокруг веселился битком набитый трактир, но я знал – невзирая на шум и гам пьяных моряков, в реальном мире существовали только я и она.
По-моему, Лайла и пела про меня. Не знаю, этого уже не помню. Потом мы много говорили, ходили по каналам Снежной Шапки, трогательно взявшись за руки. У меня щемило сердце от счастья. Над нами растекалось красно-синее небо, с городских стен нам салютовали стражники в белых тулупах, и мне казалось, что так будет вечно. Так будет всегда.
Когда проснулся, я едва не всхлипнул от утраты. Лайла тоже осталась в той, прежней жизни.
ЧАСТЬ I Сомнения. Глава пятая. Оно рядом
– Они взяли эту штуку с собой, представьте себе! – Шон сидел у печи и смотрел на нас, собравшихся вокруг и отдыхающих после изнурительных работ по погрузке. Меня даже потряхивало от изнеможения. Почти весь день мы таскали из грузового отсека «добычу» на теплый и холодный склады второй и третьей палубы, пока штурмовики хоронили товарища, отчего-то не допустив к обряду никого из «низших» каст.
– И что, Шон? – скептичный Грэг покачал головой. – Не придумывай чудовищ. Вечно ты так: как затянешь песню ужаса – так хоть голышом на лед выходи.
– Ты видел ее? Видел? У нее такая же шерстяная морда, как у той твари во льдах! И у той, что у шамана…
– Видел, – перебил его Грэг. – У половины обитателей Пустыни такие морды. Так теплее. Перестань, а?
Шон резко махнул рукой, не желая слушать Грэга.
– Эх, Шон-Шон, – ехидно протянул Скотти.
– Ой, да что с вами говорить!
Я зевнул и поплотнее обхватил колени. Мышцы превратились в жидкую похлебку мастера Айза. Казалось, толкни меня кто в бок – и я завалюсь, не в силах удержаться. Впрочем, слева от меня сидел Фарри, глаза которого сонно блестели.
Вообще из палубной команды статую видели не все. У нескольких моряков и на борту нашлась работа. Половой, который тоже не выходил на лед, тщательно следил, чтобы обычный распорядок не менялся. И я думал, что если двигатели «Звездочки» смолкнут и мы потеряемся в Пустыне – старший матрос все равно будет дотошно следить за чистотой палуб, смазкой в механизмах дверей, порядком на камбузе и сотней-другой разных мелочей, заставляя работать своих подчиненных.
Сейчас
Разговоры сами собой переходили на тему мертвого корабля и сегодняшней добычи. Шон, черный проповедник кошмаров, был сам не свой. И я видел, что некоторые моряки разделяют его опасения. Хотя и молчат, дозволяя товарищу снискать славу паникера. Иногда страх быть осмеянным приглушает истинные ужасы.
– Нет. Вы не понимаете. Ничего не понимаете! Статуя и тварь во льдах связаны друг с другом, и да пусть сожрет меня Темнобог, если я ошибаюсь, – выдохнул Шон, у которого хватало смелости и глупости бояться вслух. – Статуя проклята! Мы все в опасности!
– Балиар сказал, что все в порядке. Зиан старику не доверяет, и я видел, как он эту штуку едва ли не обнюхал, но тоже ничего такого не почувствовал. Они оба подъем Темного бога чувствуют дней за пять, а не за два, как многие. Все в порядке, Шон, перестань, – Грэг говорил очень мягко, но уже терял терпение. – Они-то побольше нашего знают. Так что не боись, Шон. Все хорошо. Добычу сняли шикарную. Одна древесина чего стоит. И зерна несколько десятков мешков. Да и статую эту продадим и выручку поделим. Тоже ведь монетка, верно? И нам доля будет посолиднее, а тебе так и вовсе двойную дадут за то, что один вторую палубу проверил.
Шон нервно улыбнулся. Слова о добыче слегка привели его в чувство.
– Это не к добру, помяни мое слово. Этот корабль не просто так во льдах остановился. Тут все совсем не просто! – менее настойчиво проговорил он. Патт согласно кивал, глядя исключительно на печь и голубые огни за заслонкой.
– А я все проспал, – посетовал лохматый Галай. – Хотел ведь лишь несколько минуток полежать! И Половой, шаркуний сын, не разбудил. Порядок, говорит, нужен. Мол, выспаться надо. На самом деле… На самом деле он неправ. Я тоже не отказался бы от двойной доли. Можно было бы и спросить.
– Если говорить о странностях, то отчасти я согласен с Шоном, – подал голос Три Гвоздя – он с мечтательным видом сидел у самой печи и грел руки. – Есть несколько загадок, которые лично мне весьма интересны, друзья мои.
Я, скрывая неприязнь, посмотрел на него. Чем-то он напоминал убитого мною Звездного Головача. Нечто непонятное, недоброе таилось за его задумчивой улыбкой. Всегда опрятный, аккуратный, с очень светлыми глазами (такими светлыми, что мне казалось, будто он слепой). Никто на корабле не знал настоящего имени Трех Гвоздей. Но никто и не вправе был требовать от него правды. Что осталось в порту – то осталось в порту.
– Это какие же? – не сдержался я.
– Он про труп на складе. И про покойника в той каюте, что была завалена снаружи, – хмыкнул Грэг. – Три Гвоздя же из дознавателей и не умеет верить в то, что люди бывают разные. Поверь, Три Гвоздя, кто-то из пустынников просто перетрусил и заперся на складе, делов-то. Не надо искать в этом происков демонов и коварных замыслов.
– Да?! А их шаман у себя в каюте тоже сам заперся, да? Со зверодемоном?! А потом еще и двери завалил снаружи?! – возмутился Шон.