Месть лорда Равенскара

Картленд Барбара

Ромара подошла к дверям большой кухни, выходившим во двор, и прислонилась к косяку. На улице бурлила жизнь, утки и гуси плескались в маленьком водоеме, куры копошились в соломе. Все дышало миром и покоем.

«Неужели все эти кошмарные события действительно произошли в моей жизни?» — думала Ромара. Ей просто не верилось, что разъяренный сэр Харвей избил ее до полусмерти, а потом пьяный священник сочетал браком ее, не сознававшую себя от побоев, и своего разъяренного и отчаявшегося друга. И наконец, она убила человека, который собирался похитить ребенка сестры.

Эти

мысли растревожили ее, боль и горечь нахлынули на нее с прежней силой. Она оставила миссис Косвелл хлопотать на кухне, а сама пошла в гостиную за своим шитьем. Штопки и другого рукоделия у нее всегда было предостаточно, ведь у них с собой почти ничего не было. По магазинам им самим ходить было нельзя, поэтому Ромара попросила миссис Косвелл, когда та собиралась за покупками, привезти для них отрез муслина. Теперь она сшила из него прелестные новые платья для Кэрил и для себя. Конечно, они не шли ни в какое сравнение с роскошными нарядами, которые покупал в свое время для Кэрил сэр Харвей, но та одежда не слишком подходила для деревенской жизни. «Скоро и Александр вырастет из своих вещей и нам понадобятся деньги», — подумала Ромара, и ее охватила внезапная паника. Просить взаймы у сквайра невозможно, слишком стыдно. Может, попытаться съездить в Лондон и увидеться с адвокатами отца? Надо будет обсудить это с Кэрил.

Потом она решила, что Кэрил ее не поймет. Глупо, скажет она, отказываться от того, что сквайр сам мечтает им предоставить и предложить.

Господи, что им делать? Ведь они не смогут прятаться всю жизнь! Чем все это закончится? Что с ними будет дальше? Эти вопросы не давали Ромаре покоя, снова и снова они кружились у нее в голове.

Наконец она услышана стук копыт и скрип колес во дворе и поняла, что Кэрил вернулась с прогулки.

Глаза ее сияли, на губах играла улыбка. Похоже, она сегодня целовалась. Конечно, такой поступок достоин порицания и осуждения, замужняя женщина не должна себя вести столь легкомысленно. Но, с другой стороны, как можно ожидать от женщины верности и преданности столь омерзительному негодяю, как сэр Харвей Уичболд?!

— Ромара, мы вернулись! Мы уже приехали! — с радостным возбуждением закричала Кэрил.

— Как прогулка? Все было хорошо? — спросила Ромара.

— Замечательно! — восторженно воскликнула Кэрил. — Только посмотри, что мне подарил Уильям на день рождения!

Она вытянула вперед руку, и Ромара увидела на ее запястье золотой браслет, усыпанный бирюзой и бриллиантами.

— Ну скажи, разве это не красота? — щебетала Кэрил.

Она взглянула на сестру и по выражению ее лица поняла, что та не одобряет такого поведения.

— Но что я могла сделать, дорогая? — прошептала она, надувшись словно обиженный ребенок. — Он так хотел сделать мне подарок… И потом, никто ведь не узнает, кроме тебя.

— Ну хорошо… Не волнуйся, — пробормотала Ромара. Она не могла избавиться от мысли, что Кэрил ведет себя неподобающе, так можно и глупостей наделать. Но ей не хотелось портить сестре сегодняшний праздничный день.

Сквайр отдал поводья мальчишке, а сам пошел в дом. Он показался в небольшом холле со словами:

— Ну

что, где чай? Кэрил всю дорогу твердила, что нам ни в коем случае нельзя опаздывать.

— Думаю, все готово, — ответила Ромара, — сейчас пойду узнаю поточнее.

До кухни было всего несколько шагов. Она приоткрыла дверь:

— Они уже вернулись, миссис Косвелл. Позвать их сюда?

— А я как раз только что закончила зажигать свечи, — откликнулась фермерша.

Как только миссис Косвелл управилась с приготовлением стопа, на кухне появился ее муж, готовый принять участие в торжественной церемонии разрезания и поедания праздничного торта. Ромара решила, что радушная хозяйка и ее муж обязательно должны принять в ней участие. Невестка Косвеллов тоже была здесь, она сидела возле стола и качала на руках маленького Александра.

Ромара еще раз взглянула на стол, убедилась, что свечи горят ровно, а потом распахнула дверь кухни.

— Входите, — позвала она. Кэрил переглянулась со сквайром, и он что-то шепнул ей на ухо. Эти двое вели себя, как настоящие влюбленные. Сердце Ромары сжалось, она почувствовала укол зависти, словно кинжалом пронзивший ее сердце. Как ей хотелось, чтобы и с ней рядом сейчас был единственный любимый мужчина и смотрел на нее таким же восхищенным взглядом! По какой смысл мечтать о невозможном?!

Кэрил с немного виноватым видом отпрянула от сквайра и направилась к сестре.

— А теперь наш сюрприз! — улыбнулась Ромара и первой вошла в кухню, следом за ней Кэрил, потом сквайр.

Торт, как и полагается, был огромным, ведь миссис Косвелл все мерила по своим понятиям и размерам. На его приготовление ушло огромное количество изюма, смородины, вишни и грецких орехов. Сверху все было покрыто дюймовым слоем марципана, а потом еще белой и розовой глазурью. Сие произведение кулинарного искусства смотрелось весьма внушительно, а девятнадцать зажженных свечей усиливали великолепное впечатление. Кэрил восхищенно вскрикнула и захлопала в ладоши, как дитя.

— Потрясающе! Это самый грандиозный и роскошный торт в моей жизни! — восторгу ее не было предела. — Вот спасибо! Спасибо вам, дорогая миссис Косвелл!

— Рада, что смогла угодить вам, мацам, — удовлетворенно проговорила миссис Косвелл, которая никогда не забывала о том, что Кэрил — замужняя дама, и потому именовала ее не иначе как «мадам». Ромару она считала незамужней и держала себя с ней просто.

— Ну-ка, Джейк, — обернулась миссис Косвелл к своему мужу, — ты не видел миссис Хаммонд со вчерашнего дня, так что давай, поздравляй ее.

— С днем рождения, мадам, — смущенно пробормотал тот.

— Спасибо! Спасибо вам за все! — растроганно отвечала Кэрил. — Теперь его надо разрезать.

— Наверное, он немного плотно-ватый, — сказала миссис Косвелл и потянулась за большим ножом, — вам придется подсобить ей, сквайр. А то мадам сама и не справится, у нее не хватит сил. Это самый большой торт из всех, что я когда-либо делала.

— Значит, нам всем придется нелегко после этого праздника, — с улыбкой заметил сквайр. — Помню я с трудом пришел в себя после ваших рождественских пирогов!