Месть мертвеца
Шрифт:
Он вышел из комнаты, прежде чем я успела что-нибудь сказать, и я выпустила руку Толливера, виновато осознав, что держалась за нее слишком долго. Я не хотела прижимать его руку к своей щеке, но это было утешением для нас обоих.
Толливер наклонился надо мной и поцеловал в щеку.
— Я пойду приму душ, позавтракаю и вздремну. Пожалуйста, не пытайся вставать с постели сама, пока меня не будет. Пообещай, что вызовешь сестру.
— Обещаю, — ответила я, гадая, почему все, похоже, думают, что я нарушу правила, как
Единственная странность во мне — это то, что меня ударило молнией. Я не считаю себя бунтаркой, скандалисткой, подстрекательницей или чем-нибудь в этом духе. Я не расстраиваю и не возбуждаю людей.
После того как Толливер ушел, я поняла, что пребываю в замешательстве. У меня не было книги, брат пообещал принести мне ее, когда вернется. Впрочем, я сомневалась, что сейчас моя голова вынесла бы чтение. Может, мне стоило попросить его принести мне аудиокнигу и мой маленький CD-плеер с наушниками.
Проскучав десять минут, я тщательно изучила панели управления рядом со своей кроватью. Мне удалось включить телевизор. По нему шел больничный канал, и я наблюдала за тем, как люди входят в вестибюль и выходят из него. Хотя я отчаянно скучала, спустя десять минут я пресытилась этим зрелищем и переключилась на канал новостей. И, едва сделав это, пожалела о своем поступке.
Молчаливый заброшенный дом был снят так, что совершенно не походил на то, как он выглядел днем раньше. Я вспомнила, каким уединенным казалось то место, каким обособленным. Да, оно достаточно уединенно, поэтому там можно было похоронить восемь молодых людей так, чтобы никто не заметил. Теперь вы не смогли бы протиснуться туда без того, чтобы четыре человека не ринулись к вам с микрофонами.
Видимо, съемки, которые я смотрела, были совсем недавними, может, это был даже прямой эфир, потому что солнце стояло примерно там же, где и солнце, которое я видела за окном. Между прочим, было хорошо увидеть солнце. Выйти бы поскорее на улицу. Хотя, судя по закутанным людям на экране телевизора, все еще было чертовски холодно.
Не обращая внимания на комментарии, я уставилась на людей, стоящих за диктором. Некоторые из них носили полицейскую форму, но другие — спецодежду… По всей видимости, техподдержка из Бюро расследований штата. Двое мужчин были в костюмах — должно быть, Клавин и Стюарт. Я возгордилась, что запомнила их имена.
Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь придет со мной повидаться? Надеюсь, никто из средств массовой информации не попытается позвонить мне в больницу и не явится сюда, чтобы меня увидеть. Может, завтра я сумею выписаться, и мы сможем убраться из города, чтобы держаться на некотором расстоянии от событий.
Несколько минут я мысленно, причем довольно путано, рассуждала об этом, когда неизбежность постучала в дверь.
Два человека в костюмах, при галстуках — именно то, что
— Я Пелл Клавин, это Макс Стюарт, — сказал человек пониже.
Агент Клавин лет сорока пяти был опрятным и хорошо одетым. Волосы его начали седеть, обувь сверкала. Он носил очки в проволочной оправе.
— Мы из Бюро расследований штата.
Агент Стюарт казался чуть помладше, с куда более светлыми волосами, поэтому седины в них не было видно, даже если он и седел. Он был точно таким же опрятным, как и агент Клавин.
Я кивнула — и сразу пожалела об этом, потом осторожно прикоснулась к перевязанной голове. Хотя ощущения были такими, будто голова собирается отвалиться — и это было бы лучше, чем та боль, что я чувствовала сейчас, — повязка оставалась сухой и плотной. Левая рука ныла.
— Мисс Коннелли, мы слышали, что на вас прошлой ночью напали, — начал агент Стюарт.
— Да, — ответила я.
Я злилась на себя за то, что отослала Толливера, и глупо злилась на него за то, что он поймал меня на слове и ушел.
— Мы крайне об этом сожалеем, — произнес Клавин с таким непритязательным и преувеличенным обаянием, что я подумала: меня сейчас стошнит. — Можете вы рассказать, почему на вас напали?
— Нет. Не могу. Но вероятно, это как-то связано с теми захоронениями.
— Я рад, что вы коснулись этой темы, — вступил в беседу Стюарт. — Вы можете описать, как обнаружили захоронения? Какие сведения привели вас к ним?
— У меня не было никаких сведений, — ответила я.
Похоже, их больше не интересовало нападение, которому я подверглась, и, честно говоря, я понимала почему. Я выжила. Восемь других людей — нет.
— И откуда вы знали, что они там? — спросил Клавин. Его брови вопросительно изогнулись. — Вы знали кого-нибудь из жертв?
— Нет. Я никогда с ними раньше не встречалась.
Я устало откинулась на подушки. Можно было предсказать всю дальнейшую беседу. Она была такой ненужной. Они все равно не поверят, попытаются выяснить причину, по которой я лгу о том, как нахожу тела, зря потратят время и деньги налогоплательщиков, попробуют выявить связь между мной и одной из жертв или между мной и убийцей. Такой связи не существовало, ее не отыщешь, сколько ни копай.
Я вцепилась в одеяла, как будто они придавали мне терпения.
— Я не знаю никого из мальчиков, закопанных в тех могилах, — сказала я. — Не знаю, кто их убил. Полагаю, где-нибудь на меня заведено дело, которое вы можете прочесть, и оно даст вам представление обо мне. Можем мы просто считать, что эта беседа закончена?
— О нет, сомневаюсь, — отозвался Клавин.
Я застонала.
— Ох, да ладно, ребята, дайте мне отдохнуть. Я чувствую себя ужасно, мне нужно поспать, и я не имею ничего общего с вашим расследованием. Я просто их нашла. Отныне остальное — ваша работа.