Месть невольницы. Истинная для дракона
Шрифт:
— Хочу, чтобы ты понимал сразу. Между нами никогда не будет того, что раньше. Не стоит этого ждать от меня. Я предлагала тебе строить семью, а не отношения…
— Я понимаю… — Его глаза снова потухли, а в сердце родилась решимость. — Подожди. Если так, то может…. Скажи, если меня не будет, тебе станет легче?
— О чём ты? — Она обернулась и побледнела.
— Клянусь, если скажешь, что станет, то не увидишь меня больше. Связь скреплена, союз освящен, теперь ты не должна быть со мной рядом… Только скажи… тебе стало бы легче?
— Великий! Нет, не стало
— Арсель может помочь с Аманом, он любит его и… тебя. Мы найдем лучших воинов, чтобы защищать вас. Я расскажу всё, что знаю. И отпущу тебя, хочешь? Тебе не нужно будет видеть меня каждый день.
Наверняка она пожалела, что сделала шаг ему навстречу. Поэтому так растерялась. Поэтому так смотрела. Поэтому так и не ответила ему на вопрос и молча ушла… А он ходил по комнате, не зная, что можно сделать. Так обрадовался вначале, а потом…Жуткий страх очередной потери только креп в нём.
И хотя они находились в небольшом доме, так и не встретились сегодня больше. Наверное она теперь избегала его… От этого неожиданнее стало то, что почти ночью девушка снова пришла к нему сама и села на постель.
— Ты решила, Эмми?
— Что я решила?
— Если ты захочешь, я исчезну.
— Нет, я не хочу.
— А почему ты здесь?
— Ты мой муж, где мне ещё быть, — пожала плечами она.
Он вздрогнул, она назвала его мужем. Мог ли он мечтать об этом когда-то? А теперь и правда ведь — муж. Но зачем она так называет его? Почему смотрит с ожиданием? Чтобы он снова поверил в то, что можно исправить? А потом она бы опять оттолкнула, вновь указав на то, какое он ничтожество? Ведь подразнила уже сегодня…
— И ты будешь спать тут со мной? — Она кивнула. — Я рад, но это не обязательно.
— Я знаю, Азар.
Продолжала сидеть и смотреть на него, не двигаясь. Было видно, что она о чём-то усиленно размышляет. И кажется теперь, глядя на неё, он понимал — о чём. Она сомневалась не в себе и не нём. И оттолкнула не из-за того, что испугалась. Она думает, ему будет недостаточно того, что она может дать, поэтому здесь сейчас… А ведь он не рассчитывал даже на то, что есть.
— Ты остаешься не из-за того, что хоть немного любишь… В лучшем случае, из жалости ко мне. Но ты не хочешь быть здесь. Я готов на всё, что угодно, ради тебя, и не прошу ничего взамен. Мне не нужно такое, Эмми. Правда не нужно. Я был ужасным прежде, но во мне ещё осталась небольшая капля гордости, чтобы не принимать такие подачки или жертвы. Не стоит. Ты не должна…
— А если я всё же хочу?…
— Хочешь оставаться со мной? Эмми… Я сделаю все, что ты пожелаешь… только скажи.
— Сколько раз ты мне это говорил, — печально улыбнулась она.
— Я обещаю, что исполню… И всегда буду исполнять.
— Поцелуй меня.
— Что?
— Ты слышал.
— Возможно мне показалось? Снова? Ты же ушла потом…
— Азар, ты ведь обещал…
И пусть. Пусть это лишь проверка или наказание, но он не смог удержаться, порывисто приблизился и нежно поцеловал. В этот раз не обнимая. А потом со страхом отстранился.
— Спасибо.
— За что? Это я тебя должен благодарить, с ума без тебя схожу! Как же я скучал…
— Мне тоже не хватало тебя на самом деле…
— Это вряд ли, — он усмехнулся, но осекся, заметив грустный взгляд.
— Я не хотела признаваться даже самой себе, но я тоже… скучала. По твоим объятиям, в которых не страшно, по губам, которые так нежно целовали, по голосу, который заставлял поверить в то, что я особенная… Мне не хватало тех слов, что ты говорил, прогулок по твоему необычному саду, разговоров в обнимку, тех наших трёх ночей, когда я верила, что любишь, и отдавалась без остатка, когда была счастлива до небес и обратно. С тобой.
— Прости, — прошептал.
— Помнишь, ты прошёл мимо, там, на нижнем этаже? — Он кивнул через силу. Хотел бы забыть, да не мог. — Я ещё ждала тебя там. Верила, что ты не знал, что со мной, что заберёшь скоро и нужно продержаться всего чуть — чуть. А потом поняла, что знал. И что рассказы девушек, которых звал к себе, правда, и ты говорил им все то, что рассказывали, и… ласкал их… И не знаю, что мне было больнее: что бросил, заставив пройти через пытки, или что был с другими, и я ничего не значу, я не особенная для тебя… Тогда и разорвала что-то внутри себя, приложив последние силы, что остались. И теперь мне не бывает так хорошо, как сначала, я больше почти не чувствую твой запах, который прежде сводил с ума, и удовольствие ни от чего не испытываю. Короткие вспышки радости. Иногда мне что-то приятно. Но… не так, как было. Даже после того, как Аман снял этот дурацкий блок… Всё равно всё серое. И я скучаю. По себе той. И по тебе… тому. Очень.
— Ты для меня самая особенная, Эмми! Единственная. Моя жизнь… Вместе мы со всем справимся…
— Я думала, если буду ближе к тебе, то…
— Можно мне обнять тебя?
Она пожала плечами.
— Да.
Он осторожно посадил её к себе на колени и прижал к груди голову, аккуратно перебирая короткие прядки золотистых волос. Ему хотелось укутать её в свою любовь, как в теплую мягкую шаль, убаюкать в ней, чтобы она никогда больше не боялась ничего. Чтобы ей не пришлось ничего решать, ни в чем сомневаться. Потому что рядом будет он, если она захочет. И он решит любую её проблему, любой вопрос. Сделает для неё всё, что только возможно. И что невозможно — тоже…
— Закрой глаза, — на ушко. Она послушалась. — Слышишь, как бьётся моё сердце? — Кивнула. — Это для тебя, Эмми. Я готов вырвать его из груди и подарить тебе. Одно твоё слово. Но просто умереть для меня было бы слишком мягкое наказание, страшнее — каждый день видеть тебя такую и осознавать, что это сделал я. …не открывай глаза. Представь, что все было иначе. Что я… Что я не был трусом. Что защищал тебя от тёти и отца. Ото всех. Что назвал своей невестой перед всем дворцом. Что не было других женщин тебе и себе на зло, что не было той стыдной сцены в комнате и того ужаса в подвале. Умоляю, Эмми.