Месть озлобленной души
Шрифт:
– Так даже проще… – растягивая слова, с облегчением заметил Мигель, а затем жестом велел помощнику удалиться.
Очередное видео, название которого гласило «Свадьба Майка Нортона», очень сильно выделялось большим заголовком, поэтому, дав себе слово, что этот файл на сегодня последний, Мигель запустил его.
На экране отобразился праздник в полном разгаре. Богато украшенный шатер, большое количество цветов, гости, официанты, оркестр – все как в фильмах, но внимание Мигеля привлекли два человека, стоящих на сцене, куда и была направлена камера:
– Я завидовал их любви, их страсти и тому, как они проявляли
Он повернулся к Джессике.
– Джесс, а знаешь, почему ты была просто обязана поймать это? Потому что по преданию, незамужняя девушка, получившая букет невесты, в скором времени сама выйдет замуж. Поэтому…
Алекс подкинул цветы, которые до того держал в руках, вверх и, воспользовавшись временным замешательством рефлекторно поймавшей букет девушки, встал перед ней на колено и открыл коробочку с кольцом.
– Джессика Милтон, я хочу жениться на тебе. Хочу встречать вместе рассветы и провожать закаты. Хочу по очереди готовить завтраки и спорить, кому мыть посуду. Я много чего еще хочу, и на этот раз тебе от меня никуда не деться. Поэтому спрошу только ради приличия: ты выйдешь за меня замуж?
Она уткнулась лицом в букет, собираясь с силами. Было видно, что ее трясло от всего происходящего. Однако, открыв заплаканные глаза, Джессика прокричала четкое «Да!»
– А вот это уже интересно… – Мигель скептически хмыкнул, глядя на это все, ведь он совсем не ожидал, что его несостоявшаяся невеста выходит замуж.
Видеопросмотры заняли слишком много времени, и Мигель удивился, когда взглянул на часы. Уже вечерело, а это означало, что мать давно вернулась с кладбища, и пора было бы самому прогуляться к фамильному склепу. Однако прежде чем выключить ноутбук, он зацепился взглядом за текстовый файл. Бегло изучив его глазами, Мигель не мог поверить неожиданной удаче, которой просто необходимо было воспользоваться. Переговорив с Рамоном и поручив ему достать кое-какую информацию о незнакомке, Мартинес покинул дом.
Серый небосвод, затянутый грозовыми тучами, стремительно темнел, опуская на город зловещие сумерки. Небольшое местное кладбище всегда было мрачным и тихим, а сейчас под раскатистый звук грома оно выглядело еще и ужасающим, на каждом углу веяло могильным холодом. Плохая погода набирала обороты, дождь срывался крупными каплями. Атмосфера полностью соответствовала паршивому настроению молодого человека.
Парень шел медленно, убрав руки в карманы и прокручивая в голове одни и те же образы: теплота рук отца, которые всегда заключали в крепкие объятия при приветствии, сменилась мертвенной окостенелостью остывшей плоти; добродушная улыбка и знакомый аромат парфюма превратились в безмятежный грим и запах крематория; а чуть слышимые слова: «Мигель, сынок… Все будет хорошо» остались легким фоном шокирующей новости: «Мы сделали все, что могли… Франко Байо Мартинес умер»…
За чувством душевной боли парень и не заметил, как ноги привели его к нужному месту. Выйдя из состояния транса, Мигель не торопясь оглядел знакомый
Поглаживая пальцами небольшой железный замок, парень прикрыл глаза, позволяя дождю безжалостно хлестать по лицу. Сомнения в правильности действий одолевали его, но Мигелю было необходимо узнать, что за конверт передал Брендон, и интерес этот увеличился стократно после полученной информации о нем. Раскаты грома и сверкания молний эффектно дополняли оглушительный крик матери, проносящийся в голове. Образ женщины, стоящей на коленях, умытой собственными слезами и умоляющей не совершать ошибок, лишь больше разгонял жар по телу…
«– Мигель, я умоляю тебя! – захлебываясь в рыданиях, Мануэла пыталась вцепиться в одежду сына, но безуспешно. Ее прикосновения вызывали лишь приступ раздражения. – Пожалуйста, отпусти прошлое! Отца не вернуть!
– Не вернуть… – произнес парень равнодушно, не обращая внимания на слезы матери. Мигель сжал стальной хваткой ее запястья и отшвырнул женщину от себя, как вещь, приказав помощникам, чтобы те увели Мануэлу.
– Это их дело! Пусть эта тайна будет погребена, Мигель! – Крик матери затерялся за захлопнутой дверью, лишь подстегивая жгучий интерес, желание все выяснить…»
Открыв глаза, Мигель вытащил из кармана небольшой ключ и бездумно пялился на него какое-то время. Отец учил прощению, учил милосердию, но его смерть повернула механизм восприятия в другую сторону. Желание поскорее узнать всю правду руководило Мигелем, как марионеткой, и вот – щелчок ключа в замочной скважине, лязг металла о камни.
Тяжелая дверь захлопнулась за спиной, оставляя молодого человека в кромешной темноте. Сделав глубокий вдох, он моментально уловил тонкий аромат живых цветов вперемешку с дыханием легкой затхлости. Благодаря грамотно установленной вентиляции, в небольшом замкнутом пространстве всегда царила прохлада, однако Мигель не смог оценить ее по достоинству, основательно промокнув под проливным дождем.
Парень вытащил зажигалку, но сработала она лишь с третьего раза, не подчиняясь окоченелым пальцам. Его охватила болезненная дрожь, словно рой диких ос бесконечно вгонял под кожу свои жала. Он редко приходил на кладбище, но нынешний повод заставлял сердце обливаться кровью.
Шаркая ногами – они казались тяжелее свинца, – Мигель подошел к поминальной стене и зажег несколько свечей, освещая фотографии умерших родственников. Медленно осмотрел запечатленные лики и личные вещи членов его семьи, аккуратно сложенные на деревянных полочках, и измотанный взгляд уцепился за портрет любимого человека.
Парень медленно провел пальцами по изображению отца, а затем подхватил кожаный браслет, что Франко носил не снимая. Безразлично покрутив вещь в руке, Мигель заметил на обратной стороне красивую каллиграфическую надпись: «Несмотря ни на что». Бережно вернув вещь на место, он огляделся. Венки и букеты – их было слишком много, будто они так необходимы мертвым… Они сгниют здесь, как и воспоминания об ушедших, еще хранящиеся в головах живых. Живых… Ком отвращения подкатил к горлу от фальшивой искренности, с которой люди провожали усопшего. Отныне цветы для Мигеля – прямое олицетворение смерти…