Месть троянского коня
Шрифт:
Въехав на неширокую площадку над одной из таких стенок, колесница стала. К этому времени стража, предусмотрительно расставленная Гектором по всему пути, сумела удержать и не пропустить вслед за царской повозкой толпу, которая вначале окружала едущих плотным кольцом и с восторженными криками сопровождала повсюду. Когда же улицы начали сужаться, воины ловко оттеснили и остановили народ, и Деифобу, который сам, с завидной ловкостью управлял колесницей, удалось прибавить ходу и совсем оторваться от толпы. Правда, и в верхнем городе немало людей выбегало навстречу повозке с возгласами восторга и приветствия, но здесь люди вели себя сдержаннее, да и места для большой толпы уже
В просторной праздничной колеснице, совсем не похожей на обычную боевую, кроме Гектора, Ахилла и Деифоба, поместился еще Троил, ни за что не пожелавший остаться во дворце. Из них четверых стоять приходилось только вознице — вдоль бортов повозки были устроены неширокие, обитые кожей сидения. Эта очередная троянская роскошь понравилась Ахиллу, но он почти не пользовался ею: герой то и дело вставал, чтобы лучше видеть все, что являлось на их пути.
С площадки, на которой они остановились, под каменным поребриком стены, обсаженной густо цветущим жасмином, открывалась вся Троя — точнее, две нижние ее террасы и часть верхнего города.
Троя как бы выступала из пышной и обильной зелени огромного сада, но, тем не менее, рисунок ее улиц был отчетливо виден и поражал своей торжественной стройностью. Улицы двух нижних террас шли либо параллельно друг другу, либо лучеобразно, отходя от площадей, которых в городе было семь. Во всем этом был такой заранее продуманный порядок, что Ахилл невольно подумал, что заблудиться в Трое, должно быть, трудно.
Дома были либо каменные, либо сложенные из кирпича, но даже кирпичные стены украшали, как правило, каменные вкрапления, а по фризу наиболее богатых зданий обычно шла белая полоса краски, разрисованная цветочными или геометрическими узорами. В архитектуре преобладали два цвета: белый и коричнево–красный, и в сочетании с зеленью это было поразительно красиво.
Ахилл, поднявшись в колеснице во весь рост, смотрел и не мог поверить, что видит все это на самом деле. Этот город превосходил не только все, что он когда–либо видел, но и все, о чем он слыхал. Он привык к тому, что красота города, даже такого великого, как Микены, это — великолепие нескольких храмов и дворцов, все же остальное состояло из кривоватых домишек да вымазанных глиной лачуг простолюдинов, и в этом города ахейцев ничем друг от друга не отличались.
В Трое были красивы ВСЕ дома. Если нижний город был выстроен частью в два этажа (трехэтажным был лишь царский дворец), частью в один этаж, но добротно и нарядно, то в верхнем городе, сплошь одноэтажном, попадались и дома откровенно бедные. Но и они были кирпичные, и их простота тоже отличалась своеобразной красотою, а главное — они были густо обсажены кустами, эти кусты цвели, и убогость стен скрывалась за яркостью и ароматом жасмина, олеандра, диких роз, глициний и акаций. Здесь на улицу чаще всего выходила калитка в кирпичной или каменной стене да пара закрытых ставнями окошек, за стеною же был двор, в котором помещалась и мастерская, и садик с несколькими плодовыми деревьями, и кухня, где готовилась простая трапеза.
В Трое повелением царя был праздник, однако большая часть мастеровых все же работала — в верхнем городе мало кто мог себе позволить надолго забросить дела. Из–за оград слышались порою удары молота, либо скрип ткацкого станка, либо тихое жужжание вертящегося гончарного круга.
— Вон, видишь дым? — Гектор, сидевший рядом с Ахиллом на неширокой скамье колесницы, махнул рукой вправо. — Там кузница. Их в городе одиннадцать. Все сегодня отдыхают, а упрямый оружейник Пандар за работой. А там — кожевники живут. И мастерские их там. Эта улица совсем узкая, мы по ней не проедем.
Молодой человек тронул поводья, и повозка медленно покатила дальше. Когда она свернула на одну из улиц, к ней снова стали подходить люди. Но большой толпы уже не собиралось. Троянцы, в основном, мастеровые, радостно приветствовали детей Приама и их знаменитого гостя и чаще всего сразу отходили, пропуская колесницу. Впрочем, некоторых Гектор останавливал сам.
— Здравствуй, Динос! — махнул он рукой высокому, уже немолодому мужчине в кожаном фартуке. — Как твой старший сын?
— Ты не забыл, Гектор? — скупо улыбнулся тот. — Я благодарю богов — он почти поправился. И тебя благодарю: не прикажи ты своему придворному лекарю пойти в мой дом, сын не оправился бы от раны…
— Кей и сам пошел бы, — возразил Гектор. — Я только сказал ему о том, что Ламеонт тяжело ранен. Твой сын хороший воин. А в мастерской кто тебе сейчас помогает?
— Так ведь младшему уже двенадцать, — ответил мужчина.
— Это — наш лучший золотых дел мастер, — пояснил Гектор Ахиллу, когда они миновали мастерскую Диноса. — На войне он потерял уже двоих сыновей… Здравствуй, Мирна, здравствуй! Не кланяйся так низко — твое светлое покрывало испачкается в пыли. Как ты поживаешь?
— Мы терпим все ту же нужду, великий Гектор! — отвечала старуха, вышедшая из небольшого и бедного дворика. — Две мои невестки — обе вдовы, детей, если ты помнишь, девять человек, тесно… А дома нам не достроить. Ты говорил, что прикажешь помочь нам, но всем сейчас не до этого.
— Что значит, не до этого? — Гектор гневно нахмурился. — Я приказал, а им не до этого?! Или они об этом забыли, раз я погиб? Так я жив! Будь покойна, Мирна, теперь все устроится.
Чем дальше продвигалась царская колесница по верхнему городу, тем больше поражался Ахилл, как уверенно чувствует себя Гектор среди простых троянцев. Он помнил имена всех наиболее известных и уважаемых мастеров, знал, кто из них как живет и в чем нуждается. Люди подходили к нему не только с приветствиями и словами радости от того, что видели его живым, но и рассказывали о своих делах. Они говорили почтительно, но и с полной уверенностью, что имеют на это право. Гектор спрашивал о последних событиях, задавал точные, краткие вопросы, когда это было необходимо, обещал помощь.
На улице оружейников они зашли в одну из мастерских, причем Гектор отлично знал, какую выбрать. Он знал и имена двух братьев–оружейников, работавших здесь, и с гордостью показал базилевсу их работу. Прекрасно выкованные и с тончайшим искусством отделанные мечи, ножи, щиты, боевые доспехи, наконечники для стрел и копий, — все было необычайно красиво.
— Как бритва! — восхитился Ахилл, попробовав ладонью лезвие взятого наугад кинжала, который, едва герой извлек его из ножен, сверкнул, как белый лунный луч.
— Да, заточка хороша! — улыбнулся старший из братьев–мастеров. — И тут все такое…
— А рукоять из чего? — Ахилл постучал ногтем по белому твердому материалу. — Похоже на кость, но такая гладкая и чистая. И такая твердая!
— Это кость и есть, — пояснил Гектор. — Редчайшая, ее привозили сюда из Персии. Она необычайно ценится. Это бивневая кость слона. Слышал ты о слонах?
— Да, — кивнул Ахилл. — Хирон о них рассказывал и рисовал их. Но я не знал, что из их страшных зубов делают такие отличные вещи.