Месть троянского коня
Шрифт:
— Афина Паллада! — прошептал потрясенный Агамемнон. — Я ведь это уже видел!
— Что? — голос Менелая дрогнул — Впрочем, погоди… Мне кажется, это видел и я. Это сон, что ли?
— Нет. Два человека не видят один сон в одно и то же время, — Атрид старший мотнул головой, убеждаясь, что действительно не спит. — Но мы это видели, брат. Двенадцать лет назад наш корабль пристал к этому берегу первым. И мы с тобой стояли и смотрели, как подходят другие корабли. И подплывал корабль Ахилла. И он так же точно стоял на носовом брусе, в доспехах, без шлема. И так же развевались его волосы. И лицо было такое же. Это он. Он — двенадцать лет назад!
— Кто вы? — прозвучал в это время долетевший
— Атрид Агамемнон и Атрид Менелай, предводители ахейского войска! — ответил старший брат громовым голосом — Кто приближается к берегу? Назови себя!
— Царь Эпира Неоптолем, сын великого Ахилла! — отвечал стоявший на носу воин. — Я прибыл, чтобы помочь вам в битвах!
— Неоптолем! — воскликнул Менелай, не веря себе. — О, великие боги! Но… Но ему сейчас должно быть четырнадцать… нет, тринадцать лет!
— И Ахиллу было столько же, когда мы сюда приплыли, или ты забыл? — голос Агамемнона дрожал от возбуждения. — Мы тоже не верили, что он еще так юн — он выглядел на все восемнадцать… Но как мог Неоптолем стать царем в Эпире? Впрочем, его дед был двоюродным братом царя Эпира [21] , и у того не было детей… Теперь я все понял. Сюда, мальчик мой, сюда! — закричал он, в волнении подбегая к самой воде. — Сам Зевс–громовержец привел тебя к берегам Троады именно сейчас! Сюда!
21
Эпир — область в Древней Греции с центром в городе Эпира. Согласно истории, самостоятельным государством Эпир стал в VII веке. Однако какая то его часть могла так называться и ранее.
Еще несколько взмахов весел, и днище корабля царапнуло дно бухты. Гребцы разом подняли весла, некоторые стали соскакивать в воду, чтобы вручную подвести судно ближе к берегу и вытащить на сушу. Но предводитель не стал ждать. Он тоже соскочил с корабля и, оказавшись по пояс в воде, кинулся к ожидавшим его на берегу людям. В левой руке он держал свой шлем, украшенный белой конской гривой.
Уже когда они оказались лицом к лицу, Агамемнон и Менелай увидели разницу между Ахиллом и его сыном. Они были очень похожи. Тринадцатилетний Неоптолем был того же или почти того же роста, что и его отец двенадцать лет назад, и почти так же сложен — он выглядел не мальчиком–подростком, а юношей семнадцати–восемнадцати лет, статным и могучим. И лицом он был очень схож со своим отцом, разве что брови не так тонки, да глаза казались просто карими, без тех золотых искр, которые делали взгляд Ахилла таким лучезарным, когда он бывал весел, и таким страшным, когда он был в гневе.
Агамемнон сделал шаг навстречу Неоптолему и обнял его. Потом слегка отстранил и всмотрелся.
— Ты поможешь нам, — сказал он твердо.
— Я за тем и приехал, — голос царя Эпира еще ломался, иногда становясь высоким и резким, но это был уже голос мужчины — До нас доходили известия о войне и о великих подвигах моего отца. Недавно умер брат моего деда. Он оставил мне власть над Эпиром, и я сразу стал снаряжать корабли.
— Так у тебя не один корабль? — быстро спросил Менелай.
— У меня девять кораблей, — ответил Неоптолем, — и на них четыреста воинов. Остальные прибудут вечером. Мудрый Феникс, мой воспитатель, посоветовал сделать так — он опасался, что вы примете нас за врагов…
— Ты поступил правильно, вняв его совету, — сказал Агамемнон.
Мальчик оглядел берег. Напряжение и тайная скорбь в лицах окруживших его воинов были слишком заметны.
— Где мой отец? — спросил он, тревожно глянув в лицо Атрида старшего. — Я могу увидеть его?
—
Он ждал крика, гневна, проклятий. Так поступил бы Ахилл. Но вместо этого вождь ахейцев увидел лишь черную тень, сразу упавшую на полудетское лицо Неоптолема, и две толстых полосы слез, недетских, мужских, вырвавшихся из его глаз. Он точно окаменел. Потом спросил внезапно охрипшим голосом:
— Когда это случилось?
— Семь дней назад.
— Когда будет сражение?
Неоптолем говорил спокойно. Только углы губ дрогнули, выдав напряжение. Ничего на свете он не хотел теперь сильнее, чем этого первого в своей жизни боя.
Агамемнон улыбнулся. Все его сомнения исчезли, а мысль о том, что, возможно, творится страшный обман, и что он, Атрид Агамемнон, разрушит рукою юного Неоптолема то, чего с таким трудом и ценою таких жертв добился его великий отец, — эта мысль сейчас даже не пришла ему в голову. Он был у цели, у порога своей славы. Никто ни в чем не упрекнет его, если он уплывет от стен ненавистной Трои не с богатой данью, добытой уступками и переговорами, а с боевой несметной добычей, оставив проклятый город в руинах. Да, у троянцев остался Гектор. Но у них теперь есть Неоптолем!
Верховный базилевс сделал свой выбор.
— Сражение будет через десять дней, — сказал он.
И добавил совсем тихо:
— Ночью.
* * *
— И все равно все, в конечном счете, будет так, как говорится в этих окаянных мифах, как написал Гомер! Все равно ничего не сделать с этой мерзостью — тупой привычкой судьбы убивать лучших и давать остальным возможность быть сволочами, сколько их душе угодно! Вот уроды!
Аня вскочила, опрокинув на журнальный столик пакет с чипсами, и принялась собирать их с разложенных листов рукописи, с программы телепередач, с какого–то модного журнала, где с дурацкой глянцевой обложки таращилась дурацкая самодовольная физиономия фотомодели, вроде бы мужского пола. Михаил покупал эти журналы, чтобы ориентироваться в мире модных течений и знать, что выгодно будет привезти из очередного челночного заезда.
От слез Аннушка почти ничего не видела, и чипсины падали из ее пальцев мимо пакета.
Миша встал, положив последние прочитанные листы поверх пухлой бумажной стопки, взял жену за талию, притянул к себе.
— Анютка! Маленькая моя, милая моя Анютушка! Ну мы же не сказку читаем. А в жизни…
— А в жизни… — она резко вывернулась и обернула к мужу красное заплаканное лицо, — А в жизни бывает и плохо, но и хорошо, и хорошо бывает не реже, ты слышишь — не реже, чем плохо! Почему же этот ваш проклятый реализм так дико боится хороших концов?! Потому что убивать легче, чем спасать, да? Потому что тупоголовый читатель всегда легче верит, что все погибли, чем в то, что добру удалось победить зло?! И это православный взгляд?!
Миша испугался. Никогда он не видел в Анне такой агрессии…
— Анютка, стоп! — он, в свою очередь, возвысил голос. — Во–первых, какой тут может быть православный взгляд? Это же написано за тысячу двести лет до Рождества Христова… Во–вторых, мы… ну, то есть Александр Георгиевич пришел к выводу, что это — документальная повесть. Если он прав, то все, к сожалению, так и было. И в истории масса примеров таких «плохих концов», ну что с этим поделаешь? А в третьих, что самое главное — мы же не дочитали до конца! Вон тут еще сколько… И Ахилл, в которого ты, очевидно, влюбилась, еще может ожить — не зря же прекрасная амазонка в облике богини Фетиды примчалась за ним не дельфине. И Трою, может, еще и не разрушат. Давай прочитаем дальше, а? А вдруг там все не так плохо?