Месть в законе
Шрифт:
– Наверное забудет, - предположил Андрей.
– Да только вот я его не забуду никогда.
– Дурак!
– резко бросил Фергана.
– Круглый дурак! Пойми: все, что с тобой до сих пор происходило, было лишь детской шалостью, прелюдией перед большой и страшной игрой. Уходи с этого поля, Андрей! Отыгрался ты! Давно отыгрался! Послушай старого опытного человека! Мир тебе предлагаю! Покой тебе предлагаю!
– Вечный покой?
– Таганка посмотрел Фергане прямо в глаза. Но при всей эмоциональности фраз, выражение лица «законника» оставалось спокойным,
– Не болтай ерунды! Отдай моим людям все свои дела и катись к чертовой бабушке. Никто тебя пальцем не тронет. Ну какое у тебя будущее? Что бы ты сейчас ни делал, как бы ни рвался вперед, ты все равно вне закона! Зачем тебе власть? Зачем тебе деньги? Хватит воевать, Андрей! Да, я говорил тебе, что нужно убивать для того, чтобы выжить. Но ты переступил и эту черту. Ты сам, в одиночестве, не выживешь, даже если еще сотню людей в землю отправишь. Понятно это или нет?! Смирись с реальностью и отступи! Уф-ф!
– Фергана громко вздохнул.
– Трудно мне тебя переубедить - понимаю. Но - не отвечай мне прямо сейчас. Подумай еще день-другой. Тихую достойную жизнь тебе гарантирую. Я все сказал. В понедельник жду тебя с ответом.
Отказать Фергане в назначенной им встрече не мог никто.
– Хорошо, - сказал Андрей.
– Я приеду к тебе в понедельник.
– И, отставив в сторону бокал с недопитым вином, направился к выходу.
…- Так, а сегодня какой день?
– спросил Серега Лопатин, приподнимаясь на больничной койке.
– Пятница?
– Вот именно, - кивнул Таганцев. Он приехал к другу в больницу сразу же, как только оставил дом вора.
– Таким образом, Фергана дал мне на раздумья два дня.
– И что потом?
– поинтересовался Кнут.
– Думается мне, что хитромудрый Фергана в любом случае решит замочить меня. Весь вопрос лишь во времени.
– Совершенно правильно тебе думается, брателло, - горько усмехнулся Сергей.
– Ему ведь что нужно от тебя? Бригадные деньги, включая те, что хранятся на банковских счетах на Кипре, в Антверпене, в Мюнхене и Нью-Йорке…
– И не только, - сказал Таганцев.
– «Синий» весьма недвусмысленно предложил мне передать ему все наши нефтяные темы.
– Вот как?! Ни хрена себе!
– у Лопатина даже округлились глаза.
– А кроссовки мои старые он не попросил в придачу?
– Думаю, и от них не откажется.
– Нет, ну заявка насчет нефтянки - это уже ясное подтверждение того, что в живых он тебя оставлять не собирается. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Да он бы на месте меня грохнул, - сказал Таганцев.
– Вот только не знает пока, как к нашим деньгам подобраться.
– Ой, мальчики!
– в палату вошла Маша, сияя от счастья, как черная роза в солнечный майский день.
– Поздравьте меня! Все получилось!
– Что там у нее получилось?
– недовольно спросил Таганцев, глядя на Сергея.
– Слушай, красота неописанная, ты не могла бы зайти чуть позже, у нас тут разговор.
– Погоди, братуха, -
– Ты не в курсе еще - у нас тут другие фишки повыскакивали.
– Какие, блин, фишки?!
– раздражаясь от того, что эта девица смогла помешать важному разговору, спросил Андрей.
– Ну это… как тебе сказать… - Лопатин смутился, что было для него совсем нетипично.
– Да говори уж, как можешь, - ничего не понимая, произнес Андрей.
– Ну прикинь, братан, да? У нас с Машей, короче, все серьезно, - и покраснел. Вот это новости! Краснеющий Серега Лопатин - это все равно, что слон, научившийся порхать по воздуху подобно бабочке-капустнице.
– «Серьезно» - это в каком смысле?
– на всякий случай, решил уточнить Таганка.
– Сам знаешь, в каком, - посмотрел Лопатин на друга почему-то виновато.
– А-а!
– кивая головой, произнес Таганцев.
– У-у-у!
– Обеими руками схватился за голову и принялся раскачиваться в стороны.
– О-о-о!!!
– Слышь, хорош придуриваться!
– рассмеялся Кнут.
– У тебя, что ли, такого не было никогда?
– Было!
– излишне торжественно ответил Таганцев, явно дурачась.
– Но я тогда был здоровый. А ты, братуха, точно - больной.
– Не понял!
– Лопатин шутливо изобразил обиженного.
– Ладно, - мотнул Таганцев головой.
– Благословляю. Плодитесь, как говорится, и размножайтесь.
– Да ну тебя!
– воскликнул Лопатин.
– Все-все!
– ответил ему Таганцев.
– Прикалываться завязываю. Давай, рассказывай, красотка Мэри, что там у тебя получилось? Беременная, что ли?
– Еще чего!
– фыркнула девушка, сверкнув черными, как смоль глазами.
– Мы что, неграмотные? У продюсера я была, которого мне Сережа рекомендовал.
– У Фимы, что ли? У Городошникова?
– оживленно спросил Таганцев.
– У него, - подтвердила Маша.
– Ну, Кнут, ты - кремень!
– восхитился Андрей.
– Я же помню, ты Машке давно обещал с Ефимом ее свести. Я-то думал, что ты гнал тогда!
– Вот ты думал, а я не гнал. Я вообще, между прочим, человек слова.
– Так-так-так, понял, - оборвал его Андрей.
– И что тебе, дочь Патриса Лумумбы, этот продюсер сказал?
– Он сказал, что у меня выдающиеся внешние и вокальные данные. И еще сказал, что берется меня раскручивать, - гордо заявила девушка. Впрочем, в ее гордости проскакивало что-то умилительно детское.
– Чего там про внешние данные?
– подозрительно спросил Лопатин.
– Я ему дам, в натуре, внешние данные! Ты, Машка, запомни: если этот шоу-дурик на тебя глаз свой положит, я на него кое-что другое положу!
– по всему было видно, что Серега Кнут ни капельки не шутил. Ревнивый он был до безобразия.
– Але-але!
– прикрикнул Таганцев.
– Отелло, блин!
– Сережа!
– состряпала Маша серьезную-пресерьезную физиономию.
– Ты не думай, у меня с этим вашим Городошниковым только музыка будет. И больше - ничего.