Месть ведьмы
Шрифт:
– Путь открыт, - произнес Морган. Взгляд померк, словно рыцарь начал погружаться в колдовской сон, постепенно сковывающий члены.
– Проходите.
Сколопендра неуверенно шагнула к проходу вслед за комесом. Люди, как за время скитаний с Вольницей, убедилась Каля, порой не заслуживали доброго отношения. Но за годы, проведенные в лесах и городах, Сколопендра уяснила одну небольшую истину: всякий мог рассчитывать на понимание и прощение, заплатив за вину. Рыцарь Кёльстера провел многие столетия в забвении, утратив надежду на прощение от обиженной им дриады.
Каля отпустила руку Казимира, уже
– Морган Штергенссон, - встав напротив рыцаря, сказала она, - наказание твое было справедливым. Вижу, будь у тебя возможность исправить жестокий поступок, ты бы удержал коня и товарищей своих от травли лесной девы. Мудрость, рыцарь, приходит с годами, только вот власти над временем и прошлым не дано никому. Ты долго служил Горному Королю, - прибавила Сколопендра, кладя руку поверх латной рукавицы, сжимавшей меч, - пришла пора отпустить твою запертую душу. Я, Калина, дочь Эолинда, прощаю тебя.
Привстав на носки, Сколопендра протянула руку, пригибая голову рыцаря к себе.
– Ступай с миром, - прошептала она, касаясь губами бледного, холодного лба, даря последний, почти невесомый, поцелуй.
Морган вздохнул. Сколопендра улыбнулась в гаснущие темные глаза, отпустила стиснувшую её кисть руку рыцаря. В ладонь скользнула гладкая, холодная рукоять меча. Штегерссон улыбнулся, накрывая её пальцы, сомкнувшиеся на металле.
Доспехи Привратника пронизали тончайшие белые лучи. Окутали высокую, неподвижную фигуру с ног до головы, наполняя пещеру ослепительным, холодным светом.
Казимир заслонился рукой, но и, закрыв глаза, все еще видел объятую колдовским пламенем фигуру стража.
Когда же оба, и шляхтич и разбойница, смогли открыть глаза, и привыкнуть после света к полутьме, о рыцаре Кёльстера напоминал лишь забытый на столе золотой шлем.
– Пойдем штоле, комес, - оглядев опустевшую пещеру, проговорила Каля.
– Меч возьми, тебе подойдет, а мне своего клинка хватит.
Пройдя в ворота, они остановились, вглядываясь в бархатистый сумрак. Под ногами скрипел мелкий белый песок, стены, испещренные блестящими слюдяными и кварцевыми крошками, образовывали широкий проход, теряясь дальше, чем путники могли видеть.
– Держись рядом, - велел Казимир, сжимая меч бывшего Привратника. Оружие оказалось удобным, хотя и тяжелее, чем те клинки, которыми обычно пользовался шляхтич.
– Идем.
Сколопендра хмыкнула, проходя вслед за Казимиром. Сколько времени им предстояло плутать по тоннелям и пещерам, она не знала. Знала только, что Горный Король не легенды и не сказки, а значит, когда-нибудь дорожка, убегающая в гранитное царство, приведет их к владыке меловых чертогов. Если только...
За спиной путешественников врата захлопнулись с оглушительным грохотом. Грохот разнесся далеко вокруг, порождая рокочущий, басовитый звон. Казимир помрачнел.
– Вот гадство!- Выругалась Сколопендра, стискивая рукоять клинка и встревожено озираясь.
– Теперь, почитай, все обитатели горы знают о нас.
– И теперь, бросив свои дела, они спешат сюда?
– Хмыкнул Казимир, не пряча, впрочем, захваченного у Привратника меча.
– Могет быть, что так и есть, комес, - серьезно ответила полудриада, бросив в его сторону быстрый взгляд.
– Одно радует, - нервно вглядываясь в
– Теперь мы точно знаем, что идем в правильном направлении, если только этот... Морган нам не солгал. Хотя спроси меня, хочу ли я сейчас попасть на прием к Горному Королю - ни один ответ мой не будет искренним.
Каля промолчала, настороженно ступая по мягкому песку. После всего, что удалось видеть и слышать в пещере наказанного рыцаря, ей самой тревожно было идти к владыке нечисти. На совести шляхтича были десятки, если не сотни убитых нечистых тварей, что вряд ли могло понравиться их повелителю. Вполне возможно, Горный Король мог снять заклятие ведьмы, а взамен наложить такое, в сравнении с которым муки Моргана Штергенссона показались бы благом.
Но назад пути уже не было.
***
Спустя совсем короткое время каменный проход, по которому они шли, стал расширяться. Свет, идущий от стен, усилился. Да и сами стены трудно было бы назвать теперь каменными. По мере того, как путники двигались вперед, гранитные породы светлели, медленно переходя в мраморные, а после и вовсе приобрели вид толстого стекла. Казалось, комес и разбойница шли по бесконечному коридору диковинного дворца. Иногда им казалось, что они видели застывших в стекле диковинных зверей и даже людей, но в неясном свете трудно было сказать, так оно было на самом деле, или глаза их видели то, чего не было. Лишь единожды на пути им довелось наткнуться на человеческие останки какого-то воина. Неведомый человек сидел у самой стены, склонив голову на грудь. Сохранившиеся длинные волосы, скрывавшие истлевшее лицо, были светлыми. Комес присел рядом, осторожно потянув круглый шлем из высохших рук. Кожаная его подкладка была изрезана словно бы какими-то буквами.
– "Я, Главка Остроглазая, подло заколота в спину моим товарищем Якубом Диким за..." - Казимир вгляделся в неровные завитки и пожал плечами.
– Что это за язык?
– Без особого интереса спросила Каля, рассматривая кости древней воительницы.
– Юринский. На нем написано большинство старых свитков из библиотеки моего отца. По истории тактики и стратегии, - пояснил рыцарь, укладывая шлем на коленях давно почившей женщины.
– Но эта дева - не юринянка. Судя по доспеху и оружию, она из мифических полянок или, как их звали сами юриняне, стратиоток. Стратиотки, - отвечая на удивленный взгляд Кали, продолжил он, - жили к югу от моих земель, у побережья Горького моря как раз семьсот или восемьсот лет назад. Юринянские историки много писали о них диковинного. Дескать, девам сим не сиделось на месте, потому сел и городов не строили, а жили пастушьей жизнью - куда скот, туда и они. Знатные были у них стада. Некоторые пишут, без мужиков они жили, но были у них мужики, доподлинно известно, что были. Но войны ли случались, или иные дела приходилось решать, права голоса мужи на их советах не имели, да войсками командовать не допускались.
Сколопендра заинтересовано уже хмыкнула, обойдя усопшую воительницу с другой стороны.
– Справные бабы, - решила она, разглядывая висевшую в волосах стратиотки медную бирюльку.
– И че, как воевалось-то им?
– Ладно воевалось, - комес оперся на меч, перенеся вес своего тела на одну только ногу, давая отдых второй.
– Тому и упоминания частые в военных свитках о них. Стратиотки - то юринское слово, по-нашему это воительницы будут. Спасу не было, когда эти кочевницы на конях своих степных налетали. Даже юринский строй их не держал...