Месть. Все включено
Шрифт:
– Вышвырнул или нет? – осведомилась супруга Поришайло, все еще находясь за пределами видимости. – Я что-то не слышу.
«Сейчас, б-дь, услышишь, дура набитая, чванливая, тупая дрянь».
– Ноги шире поставь.
– Не надо! – хриплым шепотом взмолился Миша. – У меня дети малые.
– Тем более, яйца без надобности, – сказал Атасов, полагая, что обстановка не располагает к сантиментам.
Что ты там бубнишь? – наконец, Лиза Поришайло объявилась в прихожей, поставив телохранителя Мишу в отвратительное положение между двух огней. Атасов с некоторым удивлением отметил, что чужака с пистолетом Миша опасается немногим
109
Очевидно, Атасов подумал о выдающемся русском артисте цирка и дрессировщике А.А.Дурове (1887–1928)
– Ну, здравствуй, сука, – сказал Атасов, которого дедушка с бабушкой приучили здороваться, а не воротить, к примеру, нос.
На лице Елизаветы Карповны, сменяя друг друга, как слайды на экране диапроектора, отобразились три широко распространенных человеческих чувства, раздражение, недоумение и страх, перерастающий в панический, животный ужас. Атасов поставил бы «Мерседес» против «Запорожца», что случись Елизавете Карповне сдавать вступительные экзамены во ВГИК, [110] играя надменную герцогиню, вместе с троном проваливающуюся в бадью с нечистотами, она бы не просто сорвала овации, ее приняли бы на последний курс, выдали диплом, а, возможно, номинировали на «Оскар». Даже Атасова пробрало:
110
Первая в мире государственная киношкола (1919), ставшая впоследствии высшим институтом кинематографии (1934), который подготовил много замечательных актеров, режиссеров, мультипликаторов, кинооператоров, сценаристов, искусствоведов и пр. С 1992 – Всероссийский государственный институт кинематографии
– Гляжу я типа на вас, мадам, и вспоминаю, как замкнул когда-то отверткой три фазы в электродвигателе.
Жена олигарха ничего не ответила, ее внимание оказалось сконцентрировано на отверстии ствола, который смотрел ей в тощую, обвисшую грудь.
– Вы себе эдак косоглазие заработаете, – Атасов одобряюще улыбнулся Елизавете Карповне. – Стоит ли так переживать за жизнь, которую вы уже прожили? Или вы рассчитываете купить за СКВ вторую? Так ведь не продадут, ДАЖЕ ВАМ…
– Ладно, – добавил Атасов, видя, что язык олигархши прилип к гортани. – Пошли, короста старая. У меня к твоему сожителю деловой разговор.
Атасов повернул Елизавету Карповну по часовой стрелке и легонько подтолкнул коленом под костистый зад. Они двинулись по прихожей, словно танк и противоминный трал.
Поришайло обнаружился в столовой. Служанка средних лет убирала остатки ленча. Артем Павлович сидел в глубоком кресле, пребывая в глубокой задумчивости, судя по сложенным на животе рукам и векам, опущенным на глаза. При виде тандема из супруги и головореза в камуфляже и с пистолетом Поришайло широко разинул рот, продемонстрировав великолепные зубные протезы. Монета в монету,
– Здравствуйте, Артем Павлович, – проговорил Атасов вежливо. – Вы нас не ждали, а мы все равно, типа, приперлись. – Пистолет он держал у уха Елизаветы Карповны, немного опасаясь, что старая мегера обделается. Это усугубило бы и без того скверную ситуацию, а, по мнению Атасова, госпожа Поришайло принадлежала именно к той категории людей, которым в критической ситуации напудить в штаны – раз плюнуть.
Служанка открыла рот, собираясь закричать. Атасов посоветовал ей воздержаться от этого.
– Сядь, типа, кобыла. И плевательницу прихлопни.
– Отпустите мою жену, – холодно проговорил Поришайло. Оправился от первого потрясения, взял себя в руки. Ничто больше не выдавало охватившего его волнения.
«Хорошая выдержка, – оценил Атасов, – как у армянского коньяка. За дешево не возьмешь. Не зря, типа, пробился в олигархи, сволочь».
– С вашей, типа, супругой, все будет хоккей, как, помнится, говаривал мой первый ротный, – заверил Атасов, – в том случае, если мы с вами договоримся, Артем Павлович.
– Если хотя бы один, г-м, волос… – Артем Павлович не договорил, в этом не было нужды.
– Все в ваших руках, – повторил Атасов.
– Тогда позвольте ей присесть, – сказал Поришайло. – Нет необходимости держать ее или меня на мушке. Мы – не вооружены.
– Само собой, – согласился Атасов. – Вы можете присесть, дамочка. Во-он на тот пуф. Только избегайте резких движений, ладно? Представьте себя сапером…
Атасов мог не беспокоиться – Елизавета Карповна теперь напоминала больного, очнувшегося от летаргического сна. Она несколько раз моргнула, переводя условно осмысленный взгляд с супруга на Атасова и обратно.
– Этот человек – электрик, – рассеяно сказала Елизавета Карповна. – Он тут с утра болтается. А вот теперь Мишу убил…
Как бы в опровержение этих слов из прихожей раздался слабый и довольно жалобный стон. Трудно было поверить, что его издает гора мышц и косая сажень в плечах.
– Любите вы, коммунисты, ярлыки вешать, – с наигранной обидой сказал Атасов. – Где ж это, типа, убил? Так, пристукнул немного, как бы не довелось повторить, спокойствия ради…
– Он магарыч требует, – пояснила Елизавета Карповна мужу с таким видом, словно была ученым-химиком, открывшим очередной элемент периодической таблицы Менделеева.
– Присядь, Лиза, – спокойно сказал Поришайло. – Я знаю, кто этот человек.
– Да, Тема?
– Да.
– Он Мишу…
«Эка колбасит… – подумал Атасов. – Человечность в ней пробудилась. Вот вам и метод, господа, по перековке заевшихся эгоистов в альтруистов. Газовая камера называется…»
Поришайло сделал нетерпеливый жест, долженствующий означать, что на телохранителе свет клином не сошелся. В особенности если он, г-гм, шляпа.
– Сядь, Лиза, и помолчи. Все в порядке.
«Ой ли? Мне бы твою уверенность, ублюдок…»
– Вы ведь, гм, Атасов? – прищурился олигарх. – Атасов Александр Борисович, г-гм? Так? – Память на лица и фамилии у него была развита чрезвычайно, почти как у Сталина, который, как писали впоследствии очевидцы, держал в голове сотни фамилий.
– Знакомая, типа, фамилия, – одним ртом улыбнулся Атасов.
– Вы, гм, отдаете себе отчет, чем рискуете, когда врываетесь ко мне, гм, домой, вот так вот, по-нахалке?
– Естественно, – Атасов сухо кивнул. – Отдаю.