Месть
Шрифт:
Я посмотрела на уставившихся на меня людей и раздраженно воскликнула:
– Деньги сейчас будут, можно мне наконец переодеться?!
– Идите.
Я вернулась в кабинку и подумала, что если бы я была фаталистка, то задумалась бы о том, что события, происходящие со мной одно за другим, не случайны и мне стоит поменять планы. Однако я не верила во всю эту чушь и, с вызовом посмотрев в свои глаза, произнесла:
«Я уеду из этого проклятого города только тогда, когда отомщу за сестру!»
Почему сегодня я возненавидела Санкт-Петербург,
Вернувшись в зал, я положила на прилавок платье, и девушка вдруг с заново нарисовавшейся дежурной улыбкой упаковала его мне. Оставалось только вытащить из сумки кошелек с деньгами, оплатить и уйти с покупкой… Так все и было бы, если бы я не проворонила, как меня ограбили посреди дня, как какую-то лохушку.
Когда в магазин вошел Макс, то собрал восхищенные взгляды всех особ женского пола. Я не могла не заметить этого, но не могла понять, чем же так их восхищает человек, который вызывает во мне исключительно отрицательные эмоции, которые часто как раз и заставляют меня вести себя как последняя дура.
Я встретилась глазами с взглядом его надменных серых глаз и мужественно выдержала его. Он подошел, достал бумажник и протянул мне три пятитысячных купюры.
Я пробормотала «спасибо» и передала деньги продавщице. На ее губах сияла очаровательная улыбка, конечно же, предназначенная не мне. Она кокетливо смотрела на стоящего рядом со мной Макса и безумно раздражала меня этим. Наконец она произнесла свою стандартную заученную фразу «Спасибо за покупку! Удачного дня!» и передала пакет с платьем.
Но я так зыркнула на нее, что ее улыбка тут же слетела с губ, а я, ничего не сказав ей в ответ, вышла из магазина следом за Максом.
– Что с тобой произошло на этот раз? – усмехнувшись, спросил он, оборачиваясь ко мне.
– Слушай, я знаю, что тебе жутко нравится надо мной издеваться, но давай не в этот раз, – стараясь скрыть раздражение, ответила я.
– А что так?!
Я посмотрела в его серые глаза, которые откровенно смеялись надо мной. Его просто забавляло, что я попадаю в историю за историей и все время обращаюсь к нему за помощью, и я, несмотря на то, что хотела в этот раз быть благодарной, не выдержала и воскликнула, привлекая всеобщее внимание:
– Дурацкий город, дурацкий магазин, дурацкие люди!
Он, казалось, не замечал, что на нас глазеют. Ему было весело, что я опять веду себя неадекватно. А я, несмотря на злость, клокотавшую внутри, почувствовала, как начинаю расклеиваться. Ни одного близкого и родного человека, ни одного искреннего, доброго слова с того момента, как я покинула Москву (не считая общения в скайпе с Мишей и бабушкой).
Он странно посмотрел на меня, и я очень надеялась, что он не заметил, что в моих глазах стоят слезы.
– Это не город дурацкий, не магазин, не люди, это ты как магнит для приключений на свою задницу.
Я ничего не ответила ему и, стараясь
– Я добрая, я спокойная, я уравновешенная… – начала тихо перечислять я.
– Что?! – в его голосе было столько сарказма, он разве что не засмеялся мне открыто в лицо, и я разозлилась еще больше, но, глубоко вдохнув, постаралась не обращать на него внимание и продолжила бубнить:
– Спокойная…
Он разразился смехом, и я, не выдержав, кинула в него первым, что попало под руку в моей сумке, и прорычала:
– Но не сегодня! И не с тобой!
Резко развернувшись, я пошла в другую сторону, но буквально сразу услышала его шаги и слова:
– Ладно, давай устроим небольшое перемирие.
Он протянул мне расческу, которой я запустила в него.
– Держи, девушка-недоразумение.
Я сверкнула глазами, а он сказал:
– Я уже второй раз спешу тебе на помощь и даже не знаю твоего имени.
Я посмотрела на него и подумала, что, действительно, мы пересекаемся уже в четвертый раз, а я не назвала своего имени, да и его имя знаю только благодаря той визитке, что он мне дал при первой встрече. Но разве я виновата, что он так сильно бесит меня все это время, что мне было не до любезностей?!
– Ну так как тебя зовут?! Скажи мне!
Я внимательно посмотрела на него и, убедившись, что он не прикалывается надо мной, представилась:
– Ника.
– Вероника, значит…
– Ты что, плохо слышишь?! – взорвалась я. – Я же сказала тебе – Ника!
– А мне Вероника нравится больше!
– Меня зовут Ника! – чеканя каждое слово, сказала я и, не желая больше продолжать это перемирие, быстро пошла к эскалатору, везущему вниз, возмущаясь про себя:
«Никто и никогда больше не имеет права называть меня так! Нет, с ним невозможно нормально общаться даже минуту».
Даже добравшись домой, я все еще сердилась на Макса, и желание не быть ему должной просто кипело во мне, но, посчитав деньги, оставшиеся у меня, я расстроилась окончательно. У меня оказалось всего двенадцать тысяч, а отдать Максу надо было пятнадцать тысяч, и еще хотелось бы хотя бы немного денег на карманные расходы.
Я села на кровать, терзая себя размышлениями, где и как достать деньги, и стала теребить браслет, висевший на запястье. Идея пришла неожиданно – я посмотрела на золотое украшение и подумала про ломбард. Загоревшись этой идеей, я не стала ждать завтрашнего утра и, взяв пару своих золотых вещей, что не были мне особенно дороги, поспешила из дома.
Уже по дороге, загуглив, я нашла адрес ломбарда и поехала туда. Однако там меня постигло разочарование – сумма, которую предлагали мне, была на треть меньше, чем я надеялась получить. Взяв тайм-аут, я отошла в сторону и буквально наткнулась глазами на объявление – «скупаем золото».