Месть
Шрифт:
Ну и в конце пуск всей системы. Мощная энергетика заклинания буквально физически ощущалась, содрагая землю под ногами и проскакивая замысловатыми зигзагами молний в воздухе, словно при пуске трансформатора Теслы. Тьма, свет, гул, рокот, оглушающая ватная тишина — все это бешено закрутилось в водовороте творимого волшебства, задевая такие глубины и тайны мироздания, от малой унции знания которых можно навсегда лишиться разума.
— И? — Я силился подняться со своего лежака, чтобы в полумраке факелов разглядеть наконец полученный результат.
— Не шебурши, лежи смирно. — Прихрамывая и ссутулившись от усталости, ко
Прямо на грудь мне легли два маленьких сморщенных комочка, завернутых в плотную шкуру. Малюсенькие такие, слепые котята, или кутята, или крыски, совсем беззащитные, слепые еще, с нераскрывшимися глазками, они покачивались, с трудом поводя из стороны в сторону головами.
— Смотри, не трогай, маленькие, но уже ядовитые, — видя мой порыв, предупредила Хенгельман.
— И это все? — Я как-то недоверчиво оглядел помещение. — Это и есть Гончая Смерти?
— А то! Самая что ни на есть гончая самой что ни на есть смерти, — хохотнула бабуля, потыкав пальчиком в перчатке двух беспомощных, слепых малышей.
Напрасно, я отнесся скептически к мадам некроманту. Помещенные в резервуары с питательным раствором, песики за неделю превратились в здоровенных тварей, в холке не уступающих лошади. Тела напитывались, разбухали, росли и вытягивались. Пока песиков еще не выпускали из сна, под этих красотуль еще строилась тележка. Двухосная, удлиненная, с тентом, прикрывающим две большие бочки. Да, песиков придется возить, ну или по крайней мере подбирать где-то на полпути, так как действовать им предстояло в отдалении от Лисьего, из-за посторонних глаз и ушей, что могли бы донести куда не следует.
— Нет, Альва девочка умная, какое-то время, если что, прикроет, — вещала старушка, повествуя мне о, так сказать, надзирающем органе. — Мы с ней давно уже работаем.
— С бестиаром? — Вскинул я бровь. — Я думал, что зимой это был вынужденный союз по просьбе госпожи Кервье.
— Дорогой, конечно же нет. — Бабушка сменила на посту сиделки куда-то запропастившегося сэра Жеткича. — Чтобы находиться под крылышком короны, мне приходится периодически помогать этим рыцарям, отлавливать те или иные образчики темного искусства, нет-нет да и появляющиеся на этом свете.
— И часто? — Я с трудом, но вновь мог с горем пополам самостоятельно садиться в постели.
— Не очень. — Она взялась за спицы, клятвенно пообещав мне через пару недель повязать на шею шарфик. — В основном это мелочь всякая, кое-что из академии может сбежать, кое-что молодежь бесконтрольная на первых ступенях практики умудряется сотворить. Серьезное редко в последнее время выходит в мир, разве что из Дьесса, из их зверинца сбежит.
— Ба, а какой он этот Дьесс? Вы ведь туда с сестрой когда-то подались, чтобы постичь свое искусство? — Я баюкал в ладонях горячую глиняную пиалу с куриным бульоном.
— М-да уж. — Она прекратила стук спиц, задумчиво окидывая меня взглядом.
Они тогда только-только с сестрой закончили академию, обе по направлению целительства, обе с успехом получив первую степень. Времечко тогда на юге было смутным, какой-то из южных халифатов напал на соседа, тот договорился о помощи с кем-то, а потом привлекли еще кого-то, в общем, жарко было. Хотя на границе джунглей всегда
Практику они получили замечательную, война дело такое, иной раз медикам не то что выспаться, присесть за день некогда. Но молодость прекрасна и полна сил, а также авантюризма. Две бедовые красотки, молодые горячие солдатики, южные принцы коих по традиции в халифатах хоть попой ешь — не убавится. Все это смешалось под жарким солнцем бирюзовыми волнами теплых морей, перевилось терпкой сладостью лиан и невообразимо прекрасных бутонов растений, которым и названий нет. Давая гремучую смесь коктейлю из страстей и эмоций. Дьесс, в отличие от севера, не так холоден к младшим расам, выпуская в свет своих сыновей и дочерей куда как чаще из-под опеки, посему ничего удивительного, что сестричкам вскружил голову красавец брюнет, сладкоголосый томноглазый эльф Вельдрак Прау Моргер, младший из сыновей клана Моргер, в переводе что-то вроде Желтый Птах. Они даже ссорились и тягали друг дружку за волосы, чем несказанно повеселили дьесальфа.
Но не в этом суть, суть в том, что от эльфов можно нахвататься, не подумайте, не блох, а дурных мыслей и идей в неокрепшие умы. Поганец-то и приоткрыл перед сестричками маленькую дверцу в свой мир и свое искусство магии, навсегда лишая их пути назад в свет. Хотя стоит отдать должное его таланту, учителем он был превосходным, пусть и не хватал сам верхов, но уж как говорится, месье знает толк в извращениях, коих было предостаточно. Эльф оформил, так сказать, визу для двух симпатичных дикарок, ввезя под своим патронажем девушек домой.
Что представлял собой последний город темных эльфов? Смесь восхищения и преклонения, судя по рассказу Хенгельман. Гигантский подземный лабиринт, причем, если кто-то подумал пещер, то напрасно. Ни о какой дикости речи не идет. Мрамор, золото и мириады огней. Утонченная грация ажурных мостов и переходов, подвесные хрустальные лифты, бисер кристально-чистых водопадов, витрины, арки, архитектура, достойная восхищения, и заоблачная технология. Ну да кое-что вроде эскалаторов и метро я, естественно, узнал, стала понятна прыть бабули в обращении с санузлами, введенными мною в Лисьем. Комфорта им хватало, для гостей в городе был предусмотрен свой квартальчик, в котором они прожили ни много ни мало чуть больше четырех лет, прежде чем господин Птах не переключил свое внимание на другие забавные игрушки, поменяв поднадоевших и повзрослевших сестричек на какую-то гномку, которой вскружил голову в одной из своих командировок по планете.
Нравы там и вправду более чем свободные, причем не всегда эта свобода была полноценной. Господа некроманты практиковали жертвы разумных, это у них была дань то ли жречеству, ведь эльфы были не лишены религии, то ли научным экспериментам.
— Жуткое и в то же время прекрасное место, Ульрих. — Бабуля пригладила рукой шерстяное безобразие незаконченного шарфа на коленях. — Жаль, что для этого места мы навсегда останемся чужаками.
— А потом что? — Я сам себе напомнил шкодного ребенка, превратившегося в «почемучку».