Место, где все заканчивается

Мальчик шел по тротуару, прижимая к себе черный футляр со скрипкой, и походка у него была странной: он словно плыл сквозь густой, пропитанный бензиновыми парами городской воздух, медленно, как во сне, и взгляд у него был такой же – рассеянный, не принадлежащий этому миру.

Мальчик был погружен в себя, в свои мысли, он вновь и вновь прокручивал перед глазами то, что ему пришлось сегодня увидеть.

Сегодня мальчик впервые увидел смерть. Она прошла так близко от него, что, казалось, он почувствовал на своем лице ее

ледяное дыхание. А еще – ее запах: тяжелый, сладковатый.

Перед его глазами встало лицо с огромным шрамом, рассекающим надвое лоб, и с жуткими глазами. Один глаз был черный, блестящий, пронзительный, а второй – белый, мертвый и холодный, как мраморный шарик.

– Ты больше не скрипач, – сказал ему страшный человек. – Видишь мое лицо?

– Да, – сказал мальчик.

– Будешь болтать лишнее – у тебя будет такое же!

Мальчик тряхнул головой, прогоняя жуткое видение, и двинулся дальше.

Путь его лежал вдоль длинной витрины магазина «Хозтовары». Дойдя до ее середины, мальчик остановился, повернул голову и посмотрел на свое отражение в мерцающем стекле витрины. Он представил себе, что у него нет лица. Просто гладкая кожа – там, где должны быть глаза, нос и рот. Или даже страшнее: что его лицо – это черная дыра, воронка с клубящейся внутри тьмой.

Мальчик улыбнулся и сделал шаг назад, чтобы увидеть себя во весь рост. И в этот миг что-то случилось. Воздух взорвался оглушительным грохотом и визгом, а на его отражение стремительно наплыла тьма, словно огромная птица пронеслась по улице и накрыла его своим черным крылом.

Он зажмурился и вскрикнул, и в этот миг на плечо ему легла рука. Рука была легкая, почти невесомая.

– Мальчик, что с тобой?

Он открыл глаза. Теперь в витрине магазина отражались двое – он и черноволосая девочка с бледным, строгим лицом.

– Что случилось? – хрипло спросил он.

Девочка повернулась и посмотрела туда, куда унеслась черная тень. Вновь посмотрела на него.

– Это была машина, – сказала она. – Грузовик. Ты сошел с бордюра, и он тебя чуть не сбил.

Вот оно что – грузовик! Так подумала эта девочка… Что ж, пускай. Тайное и великое всегда проявляет себя в привычном и обыденном. Нас окружают знаки, но мы не всегда умеем их читать.

Он пристально посмотрел на девочку и вдруг узнал ее.

– Ты была в подвале, – проговорил он, не то удивленно, не то испуганно.

– Да, я там была, – ответила девочка, по-прежнему внимательно его разглядывая.

– Значит… ты все видела? – Голос сел, мальчик слегка побледнел. – Ты видела, как я сделал это?

– Да, – вновь сказала она. – Я все видела.

Голос девочки звучал спокойно, словно она говорила о самых обычных вещах. Но он-то знал, что сделанное изменит его навсегда.

И вдруг она наклонилась и поцеловала его в губы своими холодными, сухими губами. Он опешил. А девочка выпрямилась, посмотрела ему в глаза и спросила:

– Ты ведь меня никогда не убьешь?

– Нет, – растерянно ответил он.

– А если я тебя когда-нибудь попрошу? Сама попрошу. Ты сделаешь это?

– Я… не знаю.

Она

усмехнулась и посмотрела на черный футляр, который он все еще держал под мышкой. Он тоже посмотрел на футляр. Потом огляделся, увидел поблизости большую каменную урну, подошел к ней и швырнул туда футляр. Скрипка ему больше не понадобится.

Когда он поворачивался к девочке, на какое-то мгновение ему показалось, что руки у него все еще в крови. Он поднял руки к лицу и посмотрел на них. Нет, чистые.

Он понял, что крови не нужно бояться, потому что ее всегда можно смыть. И еще он понял, что больше не боится смерти. Потому что отныне он и есть Смерть.

Некогда бизнесмен, а ныне политик, Владимир Маркович Черновец закончил речь, и зал взорвался бурей аплодисментов. Черновец с улыбкой поклонился. Он знал, что публика его любит, несмотря на то что его консультанты по имиджу в один голос заявляли, что харизма у него скорее отрицательная, нежели положительная. Но он не хотел ничего менять. В России люди не доверяют улыбчивым красавцам, они доверяют тем, кто внушает не только любовь и уважение, но и чувство легкой тревоги, готовое перерасти в страх. Россияне не ценят тех, кого не побаиваются.

Выглядел политик Черновец довольно-таки импозантно. Загорелая кожа, седые, коротко стриженные волосы. Лицо круглое, губы мягко очерчены. Глаза голубые и ироничные, но в их живом взгляде сквозит что-то холодновато-жесткое, от чего глаза эти кажутся немного неуместными на круглом добродушном лице.

Вскоре пресс-конференция закончилась, и в зале началась обычная толкотня.

Молодые люди в двубортных пиджаках аккуратно, но жестко оттесняли журналистов, пробивая в их гуще узкий тоннель для пробиравшегося к выходу Черновца.

– Владимир Маркович! – пробился сквозь крики журналистов низкий чувственный женский голос. – Короткое интервью для молодежного журнала!

Политик обернулся на красивый голос и увидел прямо перед собой нежное девичье лицо в темных очках.

– Эту – ко мне в машину, – бросил политик одному из телохранителей, когда девичье лицо снова исчезло среди других лиц.

Тот кивнул и растворился в толпе.

Через пять минут Владимир Маркович сидел на заднем сиденье черного «Мерседеса». А рядом с ним, поджав красивые длинные ноги, примостилась журналистка.

Журналистка говорила что-то насчет возрастания процента преступности, о подростках, с которыми нужно заниматься особо, а Владимир Маркович неотрывно смотрел на ее ноги, и в голове его проносились соблазнительные видения, в которых фигурировали корсет и длинные перчатки из черного латекса, сверкающие цепи и черная кожаная плеть с изящной рукояткой, сделанной в виде возбужденного фаллоса.

– Владимир Маркович, что вы об этом думаете? – спросила журналистка.

Политик с большим неудовольствием оторвал взор от ее смуглых коленок и, улыбнувшись, сказал: