Место назначения неизвестно
Шрифт:
— Звучит правдиво!
— И может оказаться правдой, — добавил Джессоп.
— Мы никогда не рассматривали такую возможность, — сказал Уортон.
— Нет. Должен признать: она играет свою роль весьма убедительно. Ни разу не ошиблась.
— Еще что-либо удалось у нее узнать?
— Слабый намек на ту Спидер, с которой Беттертон обедал в Дорсете.
— И что?
— Он не рассказал жене об этом обеде.
— Вот как? — Уортон задумался. — Вы считаете, это имеет отношение к делу?
— Может быть. Кэрол Спидер привлекалась к ответственности Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности. Она была оправдана,
— А как насчет контактов миссис Беттертон? Может, она встречалась с кем-нибудь в последнее время, кто мог спровоцировать желание съездить за границу?
— Личных контактов никаких. Вчера она получила письмо от одного поляка — двоюродного брата первой жены Беттертона. Он только что приходил ко мне сюда расспрашивать о подробностях и так далее.
— И что он из себя представляет?
— Какой-то ненатуральный. Весь очень иностранный и корректный, напичкан нереальной, как и вся его личность, информацией.
— Думаете, он вошел с ней в контакт, чтобы передать какие-то сведения?
— Возможно. Но я не знаю. Он озадачил меня.
— Собираетесь установить за ним слежку?
Джессоп улыбнулся:
— Да. Я нажал кнопку дважды!
— Ах, вы старый паук… со своими штучками. — Уортон понял, о какой кнопке речь, и снова принял деловой вид. — Ну, и кто ею займется?
— Дженет, как обычно. В Испании или Марокко.
— Не в Швейцарии?
— На этот раз нет.
— Я думал, Испания или Марокко окажутся нашим противникам не по зубам!
— Нам нельзя их недооценивать.
Уортон с отвращением щелкнул ногтем по секретному досье.
— Чуть ли не единственные две страны, где Беттертон не был обнаружен, — с досадой произнес он. — Что ж, теперь мы всеми силами обрушимся на них! Господи, если мы провалимся и на этот раз…
Джессоп откинулся на спинку стула.
— Давненько уже я не был в отпуске, — вздохнул он. — И мне порядком надоел этот кабинет. Думаю, я заслужил небольшую поездку за границу.
ГЛАВА 3
— Рейс 108 в Париж. Эр-Франс. Сюда, пожалуйста.
Пассажиры в зале ожидания аэропорта Хитроу начали подниматься со своих мест. Хилари Крейвен подхватила свой небольшой крокодиловой кожи чемодан и вслед за остальными направилась к выходу на посадку. Ветер обжигал холодом после нагретого воздуха зала ожидания.
Хилари поежилась и поплотнее, запахнулась в меха. Она шла за остальными пассажирами к ожидавшему самолету. Наконец-то она улетает, спасается! Прочь от серости, холода, смертельных страданий! Вперед к солнечному свету, голубому небу и новой жизни! Она оставит здесь весь этот груз, смертельный груз страданий и разочарований.
Она поднялась по трапу, вошла в самолет, слегка наклонив голову, и заняла указанное стюардом место. Впервые за несколько месяцев у нее появилось чувство наслаждения от ощущения уходящей боли, которая была настолько острой, что почти переходила в физическую. «Я спасусь, — с надеждой говорила она себе. — Я обязательно спасусь!»
Рев и грохот двигателей самолета еще более взволновали ее. В них слышалась стихийная дикость. «Цивилизованные страдания — худший вид страданий, — думала
Самолет мягко вырулил на взлетную полосу. Стюардесса объявила:
— Пристегните ремни, пожалуйста.
Самолет сделал полуразворот и остановился, ожидая разрешения на взлет. Хилари испугалась: «Может быть, самолет разобьется… Может быть, он никогда не взлетит. Тогда это будет конец, это будет решением всех проблем». Казалось, уже целую вечность они ждут на взлетной полосе. Ожидая сигнала старта к освобождению, Хилари предавалась нелепым размышлениям: «Мне никогда не убежать от этого, никогда. Я так и останусь здесь пленницей…»
Ох, наконец.
Решительный рев двигателей, и самолет устремился вперед. Быстрее, быстрее, во весь опор! Хилари все еще боялась: «Он не взлетит. Не сможет… Это конец». Ох, кажется, колеса уже не касаются земли. Не то чтобы самолет поднимался вверх, скорее земля уходила вниз, падала, всасывая в себя все проблемы, крушения надежд и разочарования, все оставалось под этим существом, так гордо рвущимся вверх в облака. Они поднимались, разворачивались, аэродром внизу казался уже смешной детской игрушкой. Смешные маленькие дороги, странные железнодорожные пути с игрушечными паровозиками. Смешной несерьезный мир, в котором люди любят, ненавидят и разбивают друг другу сердца. Но все это не имеет никакого значения, потому что они такие смешные, такие прелестно маленькие и незначительные. Теперь под самолетом были облака, плотная серовато-белая масса. Должно быть, полет уже проходит над Ла-Маншем. Закрыв глаза, Хилари откинулась на спинку кресла. Свобода. Спасение. Она покинула Англию, покинула Найджела, покинула маленький печальный холмик, под которым была могила Бренды. Все позади. Она открыла глаза, с глубоким вздохом закрыла их Опять. Она спала…
Когда Хилари проснулась, самолет шел на посадку. «Париж», — подумала она, сев в кресле ровнее и потянувшись за сумочкой. Но это был не Париж. Стюардесса вошла в салон и бодрым тоном гувернантки, который особенно раздражает путешественников, объявила:
— Наш самолет совершает посадку в Бовэ, так как в Париже очень густой туман.
Интонация ее голоса говорила: «Ну, не чудесно ли это, детки?» Хилари взглянула вниз через маленькое пространство расположенного рядом с ней иллюминатора. Ей мало что удалось рассмотреть. Как оказалось, Бовэ тоже был окутан туманом. Самолет делал круги над аэродромом и только через некоторое время наконец приземлился. Пассажиров повели сквозь холодный сырой туман в грубое деревянное сооружение с несколькими стульями и длинной деревянной стойкой.
Хилари охватило уныние, но она постаралась отогнать ее прочь. Мужчина рядом с ней пробормотал:
— Старый военный аэродром. Ни отопления, ни других удобств. К счастью, это французы, они предложат нам что-нибудь выпить!
И действительно, почти тут же появился некто со связкой ключей, и вскоре пассажирам были предложены различные виды алкогольных напитков для поднятия боевого духа. Это было большое подспорье для поддержания энергии пассажиров в долгом и раздражающем ожидании.
Прошло уже несколько часов, но ничего не изменилось. Появлялись из тумана и совершали посадки самолеты, также не принятые Парижем. Маленькая комнатка уже переполнена озябшими и раздраженными людьми, ворчащими по поводу задержки.