Место под солнцем
Шрифт:
Рядом остановился автомобиль Томаса.
– Как ты? – спросил он, подбежав к ней. – Тебе плохо?
Она слабо отмахнулась.
– Нет, все нормально. У меня просто атака. немного повело. Но это пустяки.
Она посмотрела на него.
Утром они не стали заниматься любовью. Томас не принял душ. Он не стал чистить зубы ее щеткой. Такое нарушение гигиены давно ему не снилось.
Он тревожно взглянул на нее фантастическими синими глазами, взял за руку, помог встать и бережно довел до машины. Открыл дверцу, усадил на сиденье и пристегнул ремень безопасности.
Она усилием воли заставила себя улыбнуться в ответ.
– Я ни в чем не раскаиваюсь, – сказал он.
Пока не раскаиваешься, подумалось ей.
– Я тоже, – сказала она.
Они поехали.
Шоссе было почти пустым. На платную дорогу, кроме них, не свернул ни один автомобиль. Они молчали. Томас сосредоточенно смотрел на дорогу, а Анника прощалась с морем. Африку было не видно, в воздухе висела туманная мгла.
До аэропорта они доехали за полчаса.
Сейчас она выйдет из машины, поцелует его и на неверных ногах пойдет в здание аэровокзала «Пабло Руис Пикассо». Автоматические двери закроются за ее спиной, и сказка кончится.
Будут взлетать самолеты, будут принимать багаж, таксисты будут заламывать немыслимые цены. Потом она приедет в квартиру на Агнегатан, а он последним паромом отправится в Ваксхольм, в деревенский дом своих родителей, где его ждут София и дети. Дети встретят его напряженным ожиданием, а София теплом и воркованием.
Дверца машины была чуждой и незнакомой. Как она ее откроет?
Она ощутила неприятный запах залежалых чулок и подняла голову. Они проезжали мимо пивоваренного завода «Сан-Мигель», расположенного у самого аэропорта.
Они почти приехали.
Томас свернул к воротам с надписью «Выход». Здесь царили хаос и обычная вокзальная суета. Охранник в небесноголубой форме указал им свободное место для парковки в нескольких метрах от дверей терминала.
Анника тяжело вздохнула.
– Тебе лучше?
Она кивнула. Посмотрела на Томаса. Черты его лица разгладились и посветлели. Он любит ее, она была теперь в этом уверена.
– Я прекрасно себя чувствую, – сказала она и отбросила с его лба прядь волос, светлых волос, которые он никогда не причесывал.
Наклонившись, она поцеловала Томаса так легко, что он почти не почувствовал прикосновения ее губ.
– Я помогу тебе донести сумку, – сказал он.
– Не надо, – запротестовала она, но он уже вышел из машины, открыл багажник и вытащил оттуда ее сумку.
Она вылезла из машины, ощущая свинцовую тяжесть в ногах, взяла сумку. Томас поцеловал ее в лоб.
– Я тебе позвоню, – сказал он, сам не веря своим словам, и она улыбнулась ему в ответ, отвернулась и пошла к входу в терминал.
Когда за ней закрылись автоматические двери, Анника остановилась и закрыла глаза.
Сказка осталась в прошлом.
До самого отлета Анника бродила по аэропорту, заходя во все магазины
Лотта ждала ее у выхода на посадку. У нее был с собой только рюкзак с камерой, видимо, остальные вещи она сдала в багаж.
Анника молча уселась рядом с ней на скамью.
Лотта, поерзав, на пару сантиметров отодвинулась от нее.
– Успокойся, – сказала Анника, – я кусаюсь только в полнолуние.
– Я понимаю, что поступила не лучшим образом, – испуганно пролепетала Лотта.
Анника пристально взглянула на фотографа, на ее лицо, выражавшее смесь страха и упрямства.
Лотта уже с кем-то поговорила. Вероятно, она позвонила в газету и пообщалась либо с Пелле, заведующим отделом иллюстраций, либо с самим Шюманом, и разговор получился не из приятных. С ней, наверное, обошлись не слишком вежливо, но ей придется съесть это, если она не хочет потерять работу.
– Серия статей готова, – сказала Анника и развернула вчерашний номер «Дейли мейл».
Она держала перед собой газету, но прочитывала только заголовки, не вникая в суть написанного.
В самолете их места были рядом. Анника сидела у окна. Ночью она недоспала несколько часов и уснула, как только самолет поднялся в воздух. Проснулась она, когда шасси коснулось земли в Арланде.
По ленте транспортера полз багаж Лотты – все пять мест. Потом показалась тощая сумка Анники.
– Я буду очень тебе благодарна, если ты никому в редакции не расскажешь о нашей совместной работе, – сказала Лотта, сняв с транспортера последнюю сумку.
Анника посмотрела на Лотту, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к этой бледной женщине, и не нашла ничего, кроме равнодушия.
– О какой совместной работе ты говоришь? – спросила она.
Удовольствовавшись этим ответом, Лотта потащилась на таможенный контроль.
Анника задержалась на месте, дождавшись, когда Лотта исчезнет в одной из дверей, над которыми смотревшие с плакатов знаменитые шведы говорили пассажирам: «Добро пожаловать в родной город».
В зале прилета Анника купила вечерние газеты и, усевшись в кафе, принялась просматривать их, поглощая совершенно жуткий салат. Потом она села в железнодорожный экспресс до Стокгольма, решив пройти от вокзала до дома пешком.
Небо нависало над землей серо-стальным щитом, моросил мелкий дождь. Сырой холодный ветер пробирал до мозга костей. Анника перешла Королевский мост и пошла по улице Флеминга. Маленькие колесики сумки застревали в грязи, и Аннике пришлось нести ее за ручку.
Когда она наконец добралась до дома, руки у нее буквально отваливались.
Поставив сумку на пол, она, как обычно, не стала сразу ее распаковывать.
Вместо этого пошла в спальню и остановила взгляд на детском рисунке: лошадка и девочка. Рисунок висел над кроватью Анники. Малышка Мю, кто оплачет тебя? Какой след оставишь ты в этом мире?