Место Силы 1-2
Шрифт:
Крейз.
Собственной персоной.
39. Птица в мышеловке
Я был до такой степени обескуражен, что даже не заметил, в какой момент у меня на голове вновь оказался мотоциклетный шлем.
Опять Ликрам куда-то меня вёл. На этот раз мы проехались на лифте. Потом долго шли, петляя, судя по ощущениям, длинными коридорами. Открылась и закрылась дверь на фотоэлементах… Ну или на каких-то других элементах. Кто я вообще такой, чтобы навязывать этому месту
— Время пришло, Крейз. — Голос Ликрама неожиданно смягчился. — Справа от тебя — стул. Шлем ты можешь снять, когда будешь готов. Один вопрос. Один ответ. Когда будет закончено — я вернусь, и мы отсюда уйдём. Подтверди, что понял.
— Да, — тихо сказал я. — Понял.
Вопрос в голове оставался всего один. Но, наверное, самый главный.
Кто я?..
Но стоит ли его задавать?
Я вновь услышал шуршание двери и остался один.
И сколько ещё я буду прятаться за куском непрозрачной пластмассы? Да я уже видел больше, чем вообще полагается видеть смертному человеку когда-либо в жизни! Чёрт, Крейз, если ты сейчас тупо струсишь и позовёшь папочку — я тебя сам убью, лично! Тебе нужны ответы! Ну, хотя бы один ответ. Так сними шлем и получи его!
Я буквально сорвал шлем с головы и огляделся в поисках собеседника.
Но я был один.
Пустая пятиугольная комната, из обстановки — один лишь стул. Как из фантастического фильма, со шлемом, к которому шли многочисленные провода.
Пол — пластик, стул — тоже пластик. Как и потолок. А вот стены были необычными. Они казались стеклянными. Только стёкла были чёрные и непрозрачные.
Я подошёл к одной из этих стеклянных панелей, всмотрелся. Под ложечкой засосало. Возникло неприятное ощущение, как будто стекло — очень даже прозрачное. Но за ним — не просто темнота, а — Ничто.
Космическая бесконечность.
Мне кажется, или я вижу там, где-то непередаваемо далеко, крохотные точечки звёзд?
— Это и есть акт творения. — Я шарахнулся назад, услышав голос. — Ты вглядываешься в пустоту до тех пор, пока не начинаешь видеть. То, что ты видишь, становится реальным и обретает жизнь. Знаешь, что происходит, если ты начинаешь заставлять себя видеть что-то конкретное?
«Что?» — хотелось спросить.
Но я вовремя прикусил язык.
Один вопрос. Один! Я видел слишком много фильмов, где героев влёгкую ловили на такой ерунде. Поэтому я промолчал.
Голос был неожиданно приятный, женский. Или скорее — голос девушки. Высокий, из тех, которые обычно называют «звенящими». Когда такой голос смеётся — невозможно хотя бы не улыбнуться.
Я чуть не заорал, когда на стекло с той стороны легла ладонь. Как в грёбаном «Титанике».
А вслед за ладонью появилось всё остальное. Она смотрела на меня смеющимися глазами, а её длинные светлые волосы колыхались в темноте.
Алеф?..
Это определённо была она. Только вместо тела я видел как бы светящееся пятно. Дешёвый вариант зацензуривания
— Говорят, ничего хорошего, — сказала Алеф не своим голосом. — Говорят, твёрдое намерение ставит непреодолимые и бесполезные границы. Твоё творение должно удивлять тебя, а ты — его. И пока этот процесс не останавливается, жизнь продолжается.
Она рассмеялась, но оборвала себя резко. Сказала:
— Прости, мне показалось, что тебе будет приятно увидеть эту внешность. Скажи, когда мне остановиться. И не бойся, я не расценю слово «стоп» как вопрос.
Вместо Алеф возникла Лин. Тоже голая и «засвеченная». Потом — та девчонка, из-за которой поссорились Скрам и Растор. Дальше — Сиби. Райми.
Когда после них всех передо мной возникла Красавица Баэлари, я хрипло сказал:
— Стоп!
Безгубый рот улыбнулся:
— Спасибо за комплимент, Крейз. — Голос остался неизменным. — Я жду твоего вопроса.
Длиннопалая рука без ладони погладила стекло. Белые дымчатые глаза без зрачков смотрели на меня и, наверное, видели.
«Что ты такое?» — напрашивался вопрос, но я заставил себя его проглотить.
Закрыл глаза. Подавил желание натянуть шлем, чтобы отсечь этот ненужный визуал.
Спокойно, Крейз. Вдох-выдох, вот так.
Забудь про то, что только что видел Растора «за рулём» кибера. Забудь про то, что только что видел самого себя в «ланчбоксе», хотя ты, очевидно, здесь.
Забудь о том, что это существо за стеклом, судя по всему, копается в твоей памяти, как в ящике с бельём. Иначе откуда бы оно знало, каких девушек здесь ты наблюдал без одежды или — что касается Райми — хотел однажды наблюдать.
Забудь это всё. Что главное? Самое-самое для тебя главное?
Главное — понять, кто я такой. Крейз, воин, призванный на непонятную войну неизвестно кого и с кем, или — безымянный парень, опаздывающий в универ. Каковы мои цели? Чего я хочу? Вернуться? Или остаться здесь и — победить?
Хреново дело. Я ведь уже понятия не имею, кто я. В ту ночь, когда я осознал, что у меня нет прежнего имени, и сбросил все личные вещи в жерло утилизатора, я похоронил прошлую жизнь. А выкапывать мертвецов — это настолько же плохая идея, как встречаться с бывшей.
Вот тебе и жёсткий кризис самоидентификации. Если я даже не могу толком ответить на вопрос, кто я, как мне понять, чего я хочу?
Должен ли мой вопрос относиться к тому, как и для чего устроен весь этот балаган, или же имеет смысл спросить о чём-то, что имеет отношение к нашему тут пребыванию, узнать информацию, которая может помочь?
Чёрт… Ну, наверное, тупо будет спрашивать у существа, которое за всем этим стоит, как его уничтожить. Оно, конечно, обещало — через Ликрама — ответить на вопрос честно. Однако у честности есть границы в виде здравого смысла.
Я открыл глаза. «Баэлари» всё так же парила в пустоте, одной рукой будто держась за стекло. И её чёрные волосы, почти невидимые, колыхались вокруг головы.