Место Силы 1-2
Шрифт:
— Я не оставлю свою пятёрку, — сказал я.
— Твоя пятёрка — уже четвёрка, — возразил Фальм.
— Я вчера был в туннелях.
— И что? Малыш устал? Бе-е-едненький ма…
Кулак дёрнулся сам по себе. И неизвестно, какое провидение остановило его в сантиметре от скулы Фальма.
Он широко раскрыл глаза и смотрел на меня, сживаясь с мыслью, что только что мир висел на волоске.
— П-п-прости, Крейз, — пролепетал Фальм и попятился. — Я… глупость сказал. Я…
— Ты дебил, Фальм, — меланхолично объяснил ему
Я опустил руку. Закрыл глаза, тут же открыл их, потому что опять увидел воронку крикуна.
Дерьмо…
Пожалуй, надо свалить отсюда. Пока не вышло реальной беды. Неизвестно, на что я сорвусь в следующий раз. Может, мне не понравится чей-то взгляд, или покажется, будто я услышал чьё-то грубое слово. Это они все привыкли выпускать пар, кроя друг друга матом. Для меня это пока дикость.
Я поднялся на третий ярус, открыл дверь в коридор. Здесь всё было засыпано пеплом. Люди и не люди пачками расставались с так называемыми жизнями. А ведь кто-то из стаффов вроде отправился сюда прибираться…
Добравшись до душевой, я скинул ботинки и вошёл в кабинку. Сверху хлынули струи воды. Благословение… Под горячим душем получается немного забыться. Одно из немногих удовольствий, которые можно получать каждый день, и все последствия будут только положительными.
По ощущениям, я простоял так не меньше часа. Потом вышел. Открыл свой шкафчик. Четыре батончика, которые казались насмешкой. Поощрение за наказание.
А полотенце — в комнате. Мысли разбежались в разные стороны, собрать их в кучу я не мог, да и не хотел с этим заморачиваться.
Взял ботинки, пошлёпал сквозь горы праха к себе.
Ещё одна дверь. За ней — пусто.
Дверь в комнату Скрама была открыта. Что-то сжалось у меня внутри…
Вспомнил, как заглянул к нему вчера и что увидел. Случись подобное в нашей общаге, Скрам превратился бы в повод для сплетен. Здесь же он был просто одним из. Человеком, со своими тараканами. Человеком, у которого был самый настоящий друг, издали так похожий на врага.
Я подошёл к двери и остановился, глядя внутрь, в комнату, которая должна была быть пустой.
Но она не была пустой.
Посреди комнаты висел человек.
Глава 32
Ещё сутки назад я бы бросился вперёд, не раздумывая, с бешено колотящимся сердцем. Сейчас я привалился плечом к косяку и задумчиво смотрел на дёргающуюся в петле тушу.
Толстяк воспользовался простыней с постели Скрама.
Он поставил стул на стол, чтобы добраться до решётки, защищающей светильник, и привязать простыню к ней. И спрыгнул с такой верхотуры.
Видимо, инстинкт самосохранения взял верх, и толстяк судорожно схватился за верёвку. В результате шея не сломалась, и он не добился даже короткого забытья. Только — долгая
Он пытался вскарабкаться по верёвке, но слабые руки, не привычные к физическим упражнениям, не могли поднять тушу, привыкшую к обжирательству даже с помощью «обтяжки».
Толстяк поворачивался в петле до тех пор, пока не увидел меня. Выпучил глаза, зашевелил губами.
— Даже не знаю, — сказал я, — что делать и чем помочь. Позвать кого-нибудь, чтобы они полюбовались? Ты ведь не настолько тупой, чтобы думать, будто реально сможешь себя убить таким способом. Так что это, наверное, типа ритуального танца. Мол, смотрите, как я раскаиваюсь. Надо было собрать побольше зрителей. Никто бы не стал тебя останавливать.
Толстяк издал непонятный звук. Я усмехнулся и, отлепившись от косяка, подошёл к нему. В руке появился топор.
Так просто — взять и отрубить голову.
Я ведь уже делал это. С шатунами.
Поднял топор, замахнулся. Толстяк заплясал ещё интенсивнее.
— Раз — и всё, — пробормотал я.
Лезвие рассекло простыню, и толстяк рухнул на пол, как куль с дерьмом.
Засипел, наполняя лёгкие воздухом. Пальцы заскребли по узлу, который затянулся так сильно, что, наверное, на ощупь больше напоминал камень, чем мягкую ткань.
Я поднял стул, уселся, положил топор себе на колени и уставился на него.
— Вообще ничего не чувствую, — пожаловался я толстяку. — Надеюсь, это временно. Просто чувствую себя, как в скафандре… На чужой планете. Совершенно на всё плевать. Нельзя же так, наверное.
Толстяк простонал что-то невразумительное и что есть силы рванул петлю — тщетно. Тогда он подполз на коленях ко мне и протянул дрожащую руку.
— Хочешь это? — приподнял я топор. — Не знаю, можно ли его передавать. Попробуй.
Толстяк схватил топор и неаккуратно, дважды порезав горло, растерзал-таки простыню. Послышался глубокий судорожный вздох. Топор упал на пол с гулким звоном. С глухим стуком рядом рухнул толстяк.
Я наклонился, подобрал топор, и «обтяжка» поглотила его.
— Это защитная реакция, — просипел толстяк.
— Что? — нахмурился я.
— То, что ты чувствуешь. Или не чувствуешь. Пройдёт. — Он говорил коротко, хватая ртом воздух. — Будут сны. Кошмары. Будет срыв. Прежним. Тебе. Не стать.
Я лениво покрутил в голове эту мысль. Что с ней делать? Нужна она мне вообще? И с чего этот недотёпа взялся меня поучать? Пожалуй, лучше уйти к себе, чем ждать, пока я на нём сорвусь. Ни к чему хорошему наш разговор не приведёт. Просто физически привести не может.
— Постой, — окликнул меня толстяк, когда я уже был в дверях.
— Да? — повернулся я к нему.
— Я хотел объяснить…
— Да мне плевать.
— Знаю. Мне — нет.
Хм. Аргумент. Дядька, несмотря на то, что явно уже пробил днище даже в собственных глазах, остаётся охренительно самоуверенным.