Место службы – Владикавказ. Интернет-дневник офицера (2006—2010)
Шрифт:
22.10.2006 14:44. Воскресные фотографии
Подготовка к смотру была. И туман. Совершенно независимые явления. Поскольку повседневка – это что-то интересное, сделал фотографии себя. И тумана.
Взял под ручку рядового Ермакова, который охренительно рисует. «Что, художка? А основы композиции были? Значит, фотографировать умеешь». Сфотографировал его, показал, что хочу получить из себя. И получил.
Памятник напротив штаба дивизии, вид сзади
Танк
Памятник
Я около казармы
Около памятника
Поясной
Вид снизу
А ещё я не понимаю, как это получилось. Я ещё одну фотографию полка забыл.: (
melipharo
На себя похож.:) Вид, правда, настороженный.:)
ameller
Жизнь такая, что даже к памятнику боишься спиной поворачиваться.:)
windysmile
Лёшка, а что за знаки на форме? Один похож на ромбик МЭИшный, а остальное? Старшего пока не дали? Как там Денис у вас, не ушёл в отпуск?
ameller
Хех.:) Денис в отпуске.:)
Ромбик МЭИшный, да. Значок, классность 3. Гвардия, ещё советская. Российская не утверждена, хотя по правилам мы должны носить её. Такие вот противоречия. Старшего почему-то всё ещё нет.
aradan_1
Подтянутый и аккуратный офицер – пример для подчинённых! А на поясной фотографии выглядишь – хоть сейчас на агитку.
ameller
Подтянутый и аккуратный офицер – это значит ещё молодой и на него можно класть с прибором. Так думает солдат.:)
29.10.2006. Записи с пятницы по воскресенье
Пт
Утром выли пожарные машины. Горели боксы артполка. Чуть позже слышался далёкий взрыв. Может быть, и не там. Все в батальоне ходят довольные: не нам одним страдать. Наши боксы сгорели с год назад. С ними – девять бэх. А БМП – штука недешёвая. Прославились на всю Россию. «Нет ничего приятнее, чем неприятности у соседа».
Утром же радовались снятию РТГр. Не будем мы больше РТГром. Правда, через месяц станем БТГром.
А вообще, похоже, что эту зиму придётся провести в палатках. Разрушить решили, похоже, все сооружения полка, кроме двух-трех. То есть казармы снесут, а пока построят общежитие для контрактников – пройдёт ещё очень много времени. Обещают, конечно, к декабрю, но, подозреваю, даже к лету не успеют. Но работают да, работают активно.
Что плохо – завтра уедет Кешисян, и в батарее наступят чёрные времена – начнёт рушиться порядок, начнёт исчезать имущество, начнутся наезды и поборы со стороны.
Что
Ещё читал Визбора – «Альтернативу вершины Ключ». Далеко не «Завтрак», конечно. Слишком навязчивая идея трудового подвига, слишком много казёнщины. И всё-таки хорошо. Потому что про альпинистов, потому что про опоздавших с семьёй, с достижениями, про тех, кто отбрасывает последний шанс – но твёрдо. Печально, что никогда не буду своим в том мире, где люди-легенды были одними из «своих». Визбору всё-таки сильно повезло.
Во вторник на ОГП Подольский притащил «лепесток». Учебный. В среду достал его из кармана и показал Андрею и Аслану Газаеву. Те шарахнулись в стороны. Потом разглядели, что учебный. Объяснили, что за шутка. Лепесток – это такой милый кусочек пластмассы. Содержится в кассетных боеприпасах, авиабомбах, артиллерийских снарядах. Лепестки разлетаются по полю. Наступаешь на него – и ступни нет, взрывается потому что. А рассыпается их по полю уйма. Вообще, они запрещены. Но что такое запрещение на применение оружия в серьёзной войне?
Подполковник Гапонько: «Меллер, сигареты есть?» – «Не курю, товарищ полковник». – «Лучше бы ты не ел…»
Сб
Кешисян уезжал ночью. Высыпала его провожать на улицу вся казарма. А одевают солдат зимой в так называемую «белугу» – белую сорочку под китель и белые кальсоны под брюки. Что-то типа пижамы. И вот человек сорок – всё, что осталось от двух рот, батареи и трёх отдельных взводов, – топают по полку. Кешисяна вышибли из казармы ударом табурета по заднице – так принято. Он ушёл на ночной поезд. Домой.
«Подольский, покажи свой ремень… сколько ему лет?» – «Я девятый ношу. От деда к духу переходит, к самому прошаренному. Видите, девушка сидит на камушке, плачет…» (на хвостовике ремня, внутреннем, действительно вырезан силуэт сидящей на камне девушки, очень талантливо).
В артполку, говорят, сгорело пять машин – со всеми боеприпасами. И боец.
Вск
Утром пришлось идти в полк и стоять на построении часа полтора. А плаца нет. Строимся на дороге напротив П-образной казармы первого батальона. Кошка залезла на зарешеченное открытое окно оружейки, а снизу котенок, ещё не умеющий прыгать, пытается попасть к ней. Шарит лапами по стене, бегает, смотрит на окно, встает сусликом, заваливается. Не может. И тут барабан! Зампотыл рапортует командиру полка о том, что полк на развод построен. БАРАБАН! Кошка в оружейку, а котёнок обезумел, рванул с перепугу, забился в угол буквы П, вжался туда. Барабан затихает, и слышно становится, как он орёт с перепугу. И снова барабан. Так и просидел в углу котёнок до конца построения. Смелый. Лужи под ним не обнаружилось.
Многие здесь очень недобрым словом отзываются о переводе на контракт. Примерно так:
«Пц, что начнётся. Русские бойцы здесь переходить на контракт отказываются, значит, будут брать местных. А обезьянами этими ни управлять нельзя будет, ни на службу они ходить не будут, поборы начнутся, напрягать бойцов на деньги станут…»
Местные действительно – беда для полка. Пользы, кроме вреда, никакой. А переход на контракт… у нас в батарее около 7–9 человек готовы перейти на контракт, и ещё человек 10 можно уговорить. Как ни странно. Но – только не здесь. В другом полку. Или в России, лучше ближе к дому. Главное – не здесь. Оно и правильно. Что рассказывают офицеры, служившие в Будёновске, в Волгограде – несравнимо. Нормальные деньги, нормальный рабочий день, порядок, столовая, общага…