Место службы – Владикавказ. Интернет-дневник офицера (2006—2010)
Шрифт:
– Не… С командиром полка судиться безнадёжно. Кто ж его посадит? Да ещё генералы начнут звонить за него. Да у него пахан и брат в Генштабе генералы! Посадит… Я тут когда судился – свидетель говорит за меня, потерпевший – за меня, независимый – за меня. А я – виновник выхожу. Но кадровый – поэтому прокурор просил минимум – год поселения, а дали меньше минимума – год условно…
Дальше противнее. Полезли факты. Кто из начальников кого из офицеров за личные обиды как под уголовку подводил или при увольнении на деньги ставил. И выходило, что армия –
– А Ринат до сих пор судится. Отпускал солдата за копейку. А солдат спалился.
– У меня так же. Я Моисеенко отпускал. А в батальоне стукачок есть какой-то из слонят… Х. й знает, сдаст меня Моисей или не сдаст.
– Сдаст. Ты скажешь: «Врёт». Тогда они придут в батарею и найдут двух солдат, за которыми косяки. Приведут к себе и скажут: «Или мы тебя посадим, или его. Выбирай». А у них когда дембель откладывается, они кого хочешь сдадут. Им ещё пообещают, мол, живыми отсюда не выйдете. И отп. здят страшно – там это умеют. И на суде твои бойцы скажут: «Да, отпускал». И будут сидеть, лицо от тебя отворачивать. А тебе вкатают… сколько судья захочет. У них деньги такие, что ты им меньше 5000 баксов не давай даже – они за такие деньги потеть не станут. Просто возьмут и всё. Хотя ты военный, кадровый. Тебе пару лет условки дадут и всё. Ну, или год общего режима. Вот если у тебя солдат автомат потеряет… и потом из этого автомата кого-то завалят… Это хана.
Сесть можно абсолютно за всё. Особенно за недостаточное уважение к большому начальнику. Посадить можно каждого. Даже меня. Я же изредка пробиваю солдату, когда он на меня х. й кладет. А если этого и не было – сфабриковать обвинение легче лёгкого. Слоны подтвердят любую ересь. И такое уже было, и под судом побывала чуть ли не треть офицеров…
Но хватит о совсем грустном.
24.09.2006 12:45. Мелкие байки: открытые
ИНКУБАТОР
Строят пятиэтажную общагу. Полк-то переводят на контракт, а контрактники в казармах жить не должны. За день измерили, за день прикинули, за день выкосили деревья, спорт-городок и начали рыть котлован.
В рядах личного состава копошение. Один чуть ли не на коленях просил не отдавать его в спецназ армии, куда он просился три месяца назад и откуда пришла заявка.
Другие наслушались ужасов в 503-м и спешно подписывают контракт сюда, чтобы аннулировать свои рапорты о переводе на контракт в 503-й. Третий стремится по контракту под тёплое крылышко дяди на родину.
Ходят слухи об увольнении всех поголовно с 1 января ввиду перехода на годичную срочную службу, о принудительном переводе на контракт, о вывозе в Россию не подписавших контракт. Гадать об этом – всё равно что гадать о жизни после смерти. Никто. Ничего. Не. Знает.
А из батальона забирают людей. Переводят в первый бат. А нам – дедов (которые ничего не хотят) и новый призыв (который ничего не может).
Делают из нас инкубатор и забирают лучших.
«Чтоб тебе жить в интересное время». Я попал в этот полк в интересное время.
Но все изменения – к худшему. Пока что.
ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА
Воскресенье, вечер.
Четыре молодых офицера идут по городу.
Тревожный голос: «Мобилы
Вне зоны доступа – вполне осознанно,
Вне зоны доступа мы дышим воздухом…
О, МОЛОДЫЕ ГЕНЕРАЛЫ…
Майор Гапонько стал подполковником.
Лет ему – неполных 28.
– Он что, тоже воевал?
– Конечно. Всю Чечню прошёл. У него медалей больше, чем у командира полка, наверно. Рассказывал, как Грозный брал, маталыгами своими всех пугал.
Здесь очень много молодых майоров и подполковников. Потому что в конфликте – год за два.
БРАТСТВО
Это Северный Кавказ. Здесь к тебе обращаются не иначе как «брат». А потом грабят или обманывают. Думаю, это не столько подлость, сколько особенность менталитета. Характерной фразой, ставшей поговоркой, служит нечто, услышанное пару лет назад в очереди за билетами на вокзале: «Друг! Пропусти по-братски, я твой рот е. ал!»
О (НЕ)ЛЮДЯХ
– Был ещё Зайцев комполка. Это п. здец что за тип был. Выходных у нас при нём вообще не было. Воскресенье было рабочим днём. Баб он шлюхами называл. «Шлюхи, строиться!» Первый раз слёзы, обмороки. Потом ничего, привыкли.
Как-то его зампотех дивизии на уазике подрезал. Зайцев дверь открыл и давай по нему из ПМа х. ярить…
– А до него ещё другой был. Скажет на построении: «Всем побелить бордюры! У кого шпаклёвки нет?» Ну, некоторые руку поднимут, самые наивные. Он: «Кто не знает, где выдают?» Ну, тут все руку поднимают. «На Привозе!»
(Привоз – ближайший рынок стройматериалов.)
– Умел у нас тут один башлять. За четыре года – с прапора до майора. Ну, так не своими же деньгами платил…
– До него Роземанов зампотех дивизии был. Вообще демон. Чуть что – сразу в е. ало бил. Забор вокруг артдивизиона стоял – так он его себе на дачу забрал…
АЛЛААА…
(мулла на мечети поёт)
– Ненавижу… пидорасов. Когда ещё в Магасе стояли, там боевые действия шли… И вдруг ночью мулла запел. Жутко было…
27.09.2006. Где фотоаппарат?!
Радуга над лагерем Зарамаг. Полноцветная. Компактный палаточный лагерь ровно уместился под дугой. Под апогеем дуги над палатками – развевающийся российский флаг. На заднем плане – уходящая в тучу скала и дорога над обрывом. Мелкие детали, косой дождь. Склоны гор – выцветший камуфляж, жёлтые и зелёные пятна. Два поросёнка бодаются. Через три часа – ночная дорога в полк.
01.10.2006. Фоновое
Здесь не то чтобы не происходит ничего. Не то чтобы стало лучше, воцарился порядок и справедливость. Не то чтобы я стал замечательным полезным офицером и делаю свою работу безукоризненно. Напротив, всё стремится, скорее, вниз. Просто оно стало восприниматься как норма для этого места и лишилось прежней остроты.
Денису пробили голову. Табуреткой. Ночью. Стоял ответственным. Пришёл старшина пятой роты, прапорщик. Десантник по жизни. Голубоглазый статный красавец. Приятный человек, в общем. В ж. пу пьяный. Заинтересовался, что делает Денис в расположении четвёртой роты. А он туда пришёл за чем-то. За диском, что ли. Ну, а Денис-то с людьми разговаривать не умеет, хамит, притом что дерётся плохо. Ну и схлопотал табуреткой в череп. А табуретки в армии металлические, тяжёлые. «Голова обвязана, кровь на рукаве». Наутро прапорщик Дима ничего не помнил и очень смущался.