Место смерти изменить нельзя
Шрифт:
— Да вы присаживайтесь, мадам Вансан, устраивайтесь, — засуетился Реми, заинтересованный этой деталью. — И почему это месье Дор привинтил столик к полу?
— Его чуть не украли, — почти торжественно провозгласила она.
— То-то я смотрю… И давно это было?
— Год уж назад, в прошлом сентябре. — Выдержав паузу, она добавила с веской значительностью:
— Я его спасла. Вернее, мы с Шипи.
— Кто это — Шипи?
— Собачка моя.
— И вы с ней спасли столик?
— Именно.
— Вы по порядку можете
— Отчего же нет? Извольте.
Мадам Вансан устроилась поудобнее и начала, смакуя:
— В конце прошлого лета дело было. Днем. Я должна была к врачу идти.
Вышла, пошла. Машину я не вожу, да мне и не надо, у меня все рядом, а ходить — лучшая гимнастика для сердца, особенно в нашем возрасте. Иду, не тороплюсь, тут ходу минут двенадцать. Дошла. Расположилась в приемной. И тут вспомнила, что рентгеновский снимок не взяла! А я его должна была своему врачу отнести…
Пошла назад. Вернулась, на лифте поднялась. Смотрю, а дверь в квартиру месье Дора приоткрыта. Моя Шипи начала лаять и в квартиру проковыляла — она ведь в ней как у себя дома, мы с ней вместе туда ходим порядок наводить… Я испугалась, честно говоря, мало ли кто там! Осторожно так заглядываю, вижу — какой-то рабочий отмахивается от моей Шипи, а в прихожей стоит этот самый столик! Я не сразу его опознала — он уже весь был обвязан упаковочной бумагой, — но опознала все же, обвязан-то он был небрежно, наскоро, кое-как; и говорю:
«Что здесь происходит, месье?» А он от собачки отмахивается и не отвечает. Я гляжу — вроде не бандит, в таких штанах желтых, вроде униформы… Не страшно, как будто. Я снова ему говорю: «Что здесь происходит, месье, почему вы этот столик выносите?» А он мне: «Перевозка мебели».
Тут я вспомнила, что ведь верно, у подъезда машина по перевозке мебели стоит — такой фургончик небольшой, желтый.
«Какая такая, — говорю, — перевозка мебели, кто заказывал?» — «Месье Дор, — говорит, — заказывал».
Но Арно мне ничего не говорил о перевозке! Это странно — он бы меня предупредил, если бы у него перевозка мебели намечалась, да еще и какой мебели!
Легендарного столика! Что-то не то в этом деле, что-то не то…
Стою я, значит, соображаю, а этот грузчик кричит мне: «Уберите вашу собаку, мадам!» Я снова с вопросами: кто, мол, дверь вам открыл? И где ваши бумаги? И куда везти собираетесь? А он мне опять за свое: собаку уберите!
Ну, правда. Шипи лаяла и рычала громко и под ногами крутилась, все его ухватить за штанину порывалась и разговаривать мешала. Да и грузчик этот так отмахивается от моей Шипи, что того гляди ударит. Я ее взяла под мышку, дверь свою отперла и говорю: «Вы, месье, мне пока свои бумаги приготовьте, я хочу их увидеть». Кинула Шипи к себе в квартиру и снова дверь закрыла, обернулась, смотрю — никого! Уже никого нет! Только по лестнице топот. Я ему сверху кричу:
«Куда вы, месье» — «За документами», — говорит…
— И
— И исчез, — сокрушенно вздохнула мадам Вансан.
— Какой он был?
— Араб.
— Ну?
— Что ну?
— Какой араб?
— Какой-какой… Обыкновенный. Как все арабы.
— Маленький, большой, толстый, худой, молодой, старый?
— Среднего роста, нетолстый, средних лет — не знаю, под бородой не разберешь.
— Значит, с бородой?
— Черной.
— И больше ничего не приметили?
— Нет.
— Говорил как?
— Как арабы говорят.
— То есть с акцентом?
— Конечно. Вы видели когда-нибудь араба, который говорит без акцепта?
Реми взглянул на Максима, пытаясь определить, как тот относится к простодушному расизму мадам Вансан. Лицо Максима выражало насмешливое внимание.
— Где тогда был месье Дор?
— В Нормандии. На две недели уехал.
— Вы сообщили в полицию?
— Разумеется! Полиция приехала, все осмотрела, меня расспрашивали…
Отпечатки пальцев даже у меня и у домработницы сняли, чтобы с отпечатками этого проходимца не спутать.
— Ну и как, что-нибудь выяснилось, не знаете?
— Ничего не выяснилось. Отпечатков они не нашли, грузчик этот в матерчатых перчатках специальных работал. Я не сразу сообразила полиции сказать. А потом вспомнила, когда они меня спросили, не видела ли я перчаток…
Вспомнила, как глядела на его перчатки и думала, что это чтобы мебель не повредить. А он, оказывается, чтобы отпечатков не оставить.
— Или для обеих целей сразу… А фургончик он угнал?
— Откуда вы знаете?
— Если его личность не установили, значит, в компании по перевозке, которой принадлежит фургончик, ничего о нем не знают, значит…
— …он машину угнал! Поняла.
— Вы часто выходите из дома днем?
— К врачу?
— Нет, не только. Куда угодно. Я хочу понять, в основном вы днем дома или, наоборот, в основном вы днем отсутствуете.
— Понимаю… Полиция тогда спрашивала, кто мог знать, что я к врачу иду… А вы вопрос по-другому задаете. Думаете, он просто мог подстеречь, зная, что я часто выхожу из дома?
— Так вы выходите часто днем из дома?
— Да. После обеда я почти всегда прогуливаюсь. То в магазин, то просто нахожу себе цель, чтобы прогуляться. А вы думаете, что он за мной следил?!
От такого предположения глаза у мадам Вансан расширились, и в них заметался сладкий ужас.
— Если это не чистое совпадение, то этот человек знал о том, что вы соседствуете с месье Дором и за его квартирой присматриваете. В таком случае он за вами следил и приметил, что вы имеете привычку выходить днем… И дождался вашего ухода, чтобы вынести столик. Но это все пока только домыслы. Могло быть и по-другому… Так, вы говорите, месье Дор после того случая столик к полу прикрепил?