Место явки - стальная комната

Орлов Даль Константинович

Право, удивительно сегодня вспоминать о том, что, скажем, будущий президент США Джон Кеннеди, который в годы войны нес службу на Соломоновых островах, в хижине своей имел всего одну книгу — «Войну и мир», с которой, как утверждают свидетели, не расставался. А в Англии в те же военные годы при населении примерно в 50 миллионов человек было раскуплено 500 000 экземпляров этого романа. Зачем-то им это было важно… Может быть, таким чтением укрепляли они свой дух, веру в то, что русские все-таки победят гитлеровцев — французов же победили!

Мы, соотечественники Толстого, похоже, так до конца и не осознали, что именно он, писавший

и мысливший на русском языке, оказался у человечества последним писателем и философом, еще при жизни нужным всем на земле. Он и сам осознавал это свое место и свою миссию: «Мне совестно говорить это, ноя радуюсь авторитету Толстого. Благодаря ему у меня сношения, как радиусы, с самыми дальними странами: Дальним Востоком, Индией, Америкой, Австралией». Знакомство с одним только перечнем национальностей тех, кто ему писал, требует терпения. Вот он, этот перечень. Толстому кроме русских корреспондентов писали: англичане, армяне, арабы, американцы, болгары, венгры, грузины, греки, голландцы, датчане, евреи, итальянцы, испанцы, индийцы, китайцы, корейцы, кашубы, латыши, литовцы, мадьяры, мордвины, немцы, норвежцы, поляки, португальцы, персы, румыны, сербы, словаки, словенцы, татары, турки, украинцы, французы, финны, хорваты, чехи, чуваши, шведы, эстонцы, японцы и другие. В заключение врач и помощник Толстого, оставивший эту справку, Душан Маковицкий, как бы стесняясь, добавляет: «Языков некоторых писем с Зондских островов и из Индии мы не могли узнать…» Всем писались ответы.

Один раз, потом другой ответил неизвестному индусу. Его звали Мохандаса Карамчанда Ганди. Ганди перевел письма Толстого на английский, с разрешения автора опубликовал, духовное общение продолжилось. Маленький голый человек в набедренной провязке, сидя на циновке, проповедовал то, что считал важным для своей Индии, называя себя «скромным последователем великого учителя». Дело кончилось тем, что Ганди был зарезан фанатиком, а британская колониальная система рухнула. Начало конца было положено Индией.

Художественная работа, исповеди и философские трактаты русского гения всегда были востребованы миром. Сегодня же, даже в наших гимназиях в десятом классе, на «Войну и мир», «Анну Каренину», «Воскресение» вместе с «Хаджи Муратом» по программе отводятся 24 часа — меньше суток. Потом школьница пишет в своем сочинении: «Мне очень нравится героиня романа Льва Толстого «Война и мир», особенно, когда Наташа танцует на балу со Штирлицем».

Но что дети, мы, взрослые, несколько генераций людей, которым практически не известно, что значит получить в наследство нечто материальное, — оборанные государством в трех поколениях, — мы и к духовному своему наследию не научились относиться бережно!

Мы продолжаем верить, что как художник Толстой был велик, был даже «шагом вперед в художественном развитии всего человечества», а вот как философ и моралист только то и делал, что заблуждался, юродствовал и выражал интересы одного только патриархального крестьянства.

Ничуть не бывало, заявят новые толстоведы, мы далеко ушли вперед в понимании этих вопросов. Может быть… Но тогда почему, скажите, уважаемое издательство «Наука», выпускающее серию «Памятники философской мысли», обходит Толстого?

А «Эксмо-пресс» с не менее замечательной серией «Антология мысли», где есть все — от Ницше до Рериха, от Бакунина до Конфуция, от Лосева до экзотической парапсихологии, а Толстого-философа — нет? Промелькнул только «Круг

чтения» — сборник нравоучительных цитат из разных авторов, которые Толстой выписывал и сортировал в перерывах между основными занятиями.

Конечно, Толстой с этой его навязчивой доктриной опрощения, милосердия к страдающим, с диким его желанием все, что имел, включая гонорары за произведения, раздать людям, чем приводил в неистовство жену, с этим его стыдом за графское тепло и достаток, от чего и убежал, — он в сегодняшнюю нашу моду ну никак не вписывается. Да и жена его, Софья Андреевна, прожившая в супружестве со Львом Николаевичем 48 лет, тринадцать раз рожавшая, восемь раз переписавшая своей рукой «Анну Каренину», тоже была со странностями. Когда Левушка умер, американцы предложили ей миллион долларов (тех долларов!) за то, чтобы всю Ясную Поляну, до последнего гвоздя и колышка, перевезти в Америку. А она отказалась! Пусть, сказала, останется там, где сейчас, в России. Странные были люди…

Юбилейные даты нужны хотя бы для того, чтобы иногда вспоминать: такие люди были. А нужен ли России Толстой? Еще как! Может быть, сегодня как никогда. Ведь исковерканная, запутавшаяся в потерях и обретениях Россия рвется в будущее!

«Родная газета». 2003

V. ДЛЯ СЦЕНЫ И ЭКРАНА

И ДЛЯ ЧТЕНИЯ

«ЯСНАЯ ПОЛЯНА»

Драма в двух частях

Д о ц е н з у р н ы й в а р и а н т

Памяти Н.К.Гудзия

ДЕЙСТВУЮТ:

Л е в Н и к о л а е в и ч Т о л с т о й

С о ф ь я А н д р е е в н а — его жена

М л а д ш а я д о ч ь

М л а д ш и й с ы н

С т а р ш и й с ы н

М а р ь я Н и к о л а е в н а — сестра Льва Николаевича, монахиня

Ч е р т к о в П о м о щ н и к Л ь в а Н и к о л е в и ч а

М у з ы к а н т

П и с а т е л ь

О т е ц Г е р а с и м

З в я г и н ц е в а — помещица

К н я г и н я

К н я з ь

Л а к е й

В ЭПИЗОДАХ:

Т и м о ф е й

А х м е т

П е т р

П р о к о ф и й

М а л а ш к а

Б е р е м е н н а я б а б а

С о т с к и й

П р и к а з ч и к

Ф и л и п п

Я к о в

И с п р а в н и к

П е р в ы й ж у р н а л и с т

В т о р о й ж у р н а л и с т

Б у ф е т ч и к

Ясная Поляна. Астапово.

Конец первого десятилетия XX века

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Площадка перед яснополянским домом Толстых, к которму пристороена широкая открытая веранда. Там большой стол под белой скатерьтью, самовар, роскошная корзина с цветами.

С о ф ь я А н д р е е в н а, м л а д ш а я д о ч ь, м л а д ш и й с ы н, М а р ь я Н и к о л а е в н а, к н я г и н я, к н я з ь, З в я г и н ц е в а вольно расположились и на веранде и на лужайке, слушают игру м у з ы к а н т а на рояле. Звучит Шуман. Поодаль приитих, отложив молоток и клещи, крестьянин Т и м о ф е й, которому поручено перетянуть кожу на креслах. М у з ы к а н т (закончил игру). Вот… Надоел я вам. Простите!