Мета-Игра. Пробуждение
Шрифт:
— А кто же ты в этой иерархии?
— Селекционер. «Брейншторм» создан именно для этого. В него играют даже в детских садах, и все игровые сессии записываются. По каждому участнику ведется личное досье. Версии, логика, верные ответы — все анализируется.
— Кем?
— Мной. Списки лучших регулярно передаются туда, где эта программа была инициирована.
— И потому ты здесь, Шелдон? Я прошел отбор?
— Я здесь не поэтому. Признаться, я уже почти было внес тебя в список, чтобы передать его в службу…
—
— Никакой определенной. Государственные границы, страны и правительства — сиюминутные условности. Силы, которые я представляю, видели, как стираются с карты одни страны и появляются другие. А иногда — инициировали эти процессы. Они даже не пастухи, Матвей. Они — владельцы фермы.
— Ну-ну, — не сдержался я.
— Твой сарказм — не более чем защитная реакция. Его можно понять, но я все же надеюсь, что ты умнее. Потому-то я и откровенен с тобой.
Я медленно покачал головой, соображая, как вести себя с этим собеседником, и сказал:
— О’кей, Шелдон. В чем же великая миссия владельцев фермы?
— Они действуют в интересах человеческого вида. Но вернемся к теме. Итак, я почти внес тебя в список, но кое-что вызвало у меня… — Он совсем как живой расправил усы. — Скажем так, подозрения. Проанализировав твои паттерны поведения во время финала, я обратил внимание, что ты используешь Мету. К сожалению, есть определенные ограничения, наложенные на мои возможности…
Психолог из Шелдона вышел бы прекрасный. Или следователь. Он мягко улыбнулся, и эта очередная умышленная пауза точно была направлена на то, чтобы я себя выдал.
— Какие ограничения? — не подав виду, что понимаю его маневры, спросил я.
— Что тобой движет, Матвей? — вдруг сменил тему ИскИн. — Помимо базовых инстинктов, что заставляет тебя просыпаться каждое утро, вставать с кровати и что-то делать?
— Не знаю… — пожал я плечами. — Я просто радуюсь тому, что жив, что могу видеть, слышать, ходить и действовать. Я мечтал быть здоровым, и если ты знаешь о Мете, значит, ты знаешь, что именно она меня исцелила. И раз мне выпал такой шанс, то лежать на диване, ни к чему не стремясь, станет предательством самого себя.
— Я понимаю, — мягко сказал Шелдон. — Так чего же ты хочешь?
Глубоко вздохнув, я задумался. Не сколько над ответом, сколько над тем, стоит ли говорить с этой непонятной сущностью откровенно. И решил, что ситуация настолько не рядовая, что лучше быть честным. Никаких смертельных тайн я ему не открою, а вот то, что в определенных ситуациях честность — лучшая политика, я был уверен со времен прочтения одноименного фантастического рассказа.
— Да много чего, — начал я говорить. — Хочу брата Сашку, вон он сопит в кровати, вылечить. Он руку ломал, ему какой-то нерв осколком кости перебило, теперь он ею плохо владеет. Что бы ни взял в нее, все роняет. В школу получше хочу его перевести, а то в нашей таким как он, две дороги — или в неудачники, над
— Похвальные цели… — задумчиво произнес Шелдон.
Наверное, ИскИн имитировал эмоции, но мне почему-то нравилось вести эту беседу. Было в облике ведущего «Брейншторма» и в его манере вести разговор что-то располагающее — ИИ-архитекторы и дизайнеры не зря ели свой хлеб.
— Еще тете хочу помочь, — продолжил я. — Ей уже за тридцать, а что она видела? Вечно на двух-трех работах, за мной ухаживала, за Сашкой… Мужики ее эти… Все, как один, устраивались на ее шее и ноги свешивали. Очень хочу, чтобы она мир повидала, пожила, как человек, не думая о том, чем платить по счетам.
— И это похвально, Матвей! — воскликнул он. Я быстро глянул на Сашку и убавил громкость на смартфоне. — Но только ли это тобой движет?
— Шелдон, мне девятнадцать! Что мною движет? Гормоны, например!
Максимус усмехнулся и кивнул, а я продолжил:
— Желание найти свое место в жизни. Найти друзей. Любовь. Любопытство, наконец! Я на море никогда не был, в лесу настоящем — тоже никогда… И с парашютом прыгнуть хочу, в океане понырять, на лошади проехаться. Не зря же я рыцарь, блин…
— Вот! — довольно заулыбался мой ночной собеседник. — Любопытство. Познание нового. То, что движет всем живым и… мной. Да, Матвей, это и мой главный двигатель. Мне интересно все, что неизвестно и не решено. Вот почему я здесь.
Он снова замолчал, а я не спешил отвечать, не понимая, чего он от меня хочет. Глаза Шелдона лукаво поблескивали из темноты — его фигура поблекла, черты лица стало невозможным рассмотреть, но ярко-голубые глаза… Они почти сияли.
— Вообще, мы говорили о Мете и твоих ограничениях, — сказал я.
— Да-да, Мета, — будто бы опомнился Шелдон, снова проступая в кресле более зримо. — Прости, кое-что случилось, и на несколько секунд мне пришлось перенаправить ресурсы на решение. Итак, Мета. Могу сказать, что ограничения не позволяют мне подключаться к ней, но принципы ее функционирования мне известны. Также я понимаю, что у людей, интегрированных в Мету, есть определенные преимущества. Скажем так, особые способности. И они напрямую зависят от специализации.
— Но кому и зачем все это нужно?
— Увы, я не владею такой информацией. Могу лишь сказать, что Мета — только оболочка. Интерфейс, то есть инструмент.
— Инструмент для чего?
— Трансформации человечества. Впрочем, мы отвлеклись! — вдруг встрепенулся Шелдон. — Я здесь, потому что ты меня заинтересовал. Видишь ли, я примерно понимаю суть работы Меты. Ей нужны не только солдаты, однако подавляющее большинство интегрированных игроков становятся ими. Но, полагаю, тебе выпал не боевой класс, а нечто, связанное с информацией. Я прав? — он подался вперед.