Метафизика пата
Шрифт:
Дословную субъективность, как чистый воздух, нужно уметь сохранять независимо от того, обнаруживаем ли мы ее в снах, в бреду, в творческой экзальтации или в любовном чувстве.
Задача экологии не допустить антропологической катастрофы, но для этого люди должны научиться оберегать самих
? себя от воздействия ультрафиолетового излучения уййверсаль-ных теорий и систематизирующих концепций. Для того чтобы создать климат экзистенциальной аутентичности, приходится прибегать даже к симуляции. Симуляционные замещения становятся более истинными, чем природа.
Чем же симуляция, эрзац, подделка лучше
Пока есть иное, существует и индивидуальное, ибо иное для индивидуального не другое индивидуальное, а коллективное (семейное, родовое и т. д.). По направлению к единичному субъективация, т. е. способ (или формула) рождения необъективируемой субъективности. Но субъ-ективации имеют свою историю и свой способ производства. Вот на эту сторону дела и обращает внимание постмодернизм в философии. Проблема же заключается в том, что изобретать новые способы чувствования, устраивать истерию, производить психоз – все это имеет объективацию второго порядка.
Человек либо бросает вызов порядку субъективации, либо начинает изучать способы соответствия порядку означающих. Общество потребовало субстанциального равенства, т. е. уничтожения любого неравенства. Борьба за равенство убила индивидуальность.
Каков ты не по отношению,к порядку вне тебя, а по отношению к своим аффектам, тревогам? Как расположить себя (и где, на какой карте) по отношению к своим импульсам?
«Фрейдовское бессознательное неотделимо от общества, прикованного к своему прошлому, к своим фаллократическим традициям, к своим субъективным вариантам» (1, с. 155).
Для того чтобы Гаттари мог сделать такое утверждение, нужно, чтобы были люди, потерявшие память. Нужно перестать помнить. Вот это «беспамятство», которое, на мой взгляд, и является признаком гибели человека, кладется в основании теории машинного производства бессознательного.
«…Мы с Делезом, – пишет Гаттари, – тоже отказались от дуализма Сознательное – Бессознательное фрейдовской топики и всех манихейских оппозиций, воспоследовавших на уровне эдиповскои триангуляции, комплекса кастрации и т. д.» (1,с. 156).
Гаттари и Делез высказались за бессознательное, которое не противостоит сознанию, а вступило с ним в сговор, они расшифровывают отчуждение человека, как кристаллизацию смысла прогресса. Иными словами, Гаттарй считает успехом то, что можно считать неудачей человеческого существования в экологическом контексте.
Против человека играет теперь не Сознание или Бессознательное, а обе эти инстанции. Раньше они были врагами, и человек выигрывал от этой вражды, теперь же они вступили в сговор и подыгрывают друг другу. Этот сговор стал возможен лишь после того, как было уничтожено прошлое и ни о каком архетипе больше нельзя вести речь. Бессознательное, по словам Гаттарй, стало «более шизово». Семья перестала быть той формой, в которую оформлялась субъективность.
Это означает, что победила не человеческая субъективность, а структурно-коллективная, не бессознательное языка, а бессознательное машины.
«Мы вступаем в эпоху, когда вслед за истаиванием антагонизмов холодной войны более отчетливо проявляются
Гаттарй вводит представление о трех экологиях: экологии окружающей среды, экологии общества и экологии души. Но все эти экологии отделены друг от друга.
Постмодернистская интерпретация проблем экологизации личности видит свою цель в производстве субъективности, ибо все остальные производства не имеют смысла. Но если разум обнаружил в себе тягу к тоталитарности, если индивидуальность не может сосуществовать с разумом, а управляемость мира исключает свободу бессознательного (как и свободу вообще), то устоит ли перед натиском универсализма производства субъективности последний бастион плюральное™? Этот бастион – нации, языки, литература различных народов. Космополитизм – наиболее опасная болезнь человеческой души. Экология души нуждается в уважении к культурным различиям.
«Невозможно представить себе отклик на отравление атмосферы и на перегрев планеты, вызванный парниковым эффектом, без мутации менталитета, без нового искусства жизни» (1, с. 160).
Но производство по самому своему смыслу связано с воспроизводством, т. е. с рационализацией и универсальностью. Вряд ли на пути производства субъективности человечество сохранит индивидность творчества и неравенство ума. Ойку-менический подход к человеку предлагает иной путь: сохранение традиций и долга в качестве места, где живут свобода и индивидуальность, ведет нас к человеку, если мы идем к нему.
7.2. Разоблачение бессознательного
Меня привлекают книги, в названиях которых есть что-то рекламное, чувствуется какая-то скандальность. Например, «Бесконечный тупик». Или «Капитализм и шизофрения».
Названия книг зазывают читающих зевак. И вот я зазван. Книга куплена и прочитана.
Скандала в «Капитализме и шизофрении» нет. Но я не сожалею о том, что она приобретена. Во-первых, в этой книге излагается современное, т. е. постмодернистское, воззрение на мир. Во-вторых, в ней описана психотерапия индивидуальных мифов. В-третьих, авторы книги ясно дали понять, что идеология постмодернизма зародилась среди левых.
Мысль о том, что в мире существуют богатые и бедные и что богатые угнетают бедных, не давала покоя лучшим умам Европы. То есть что им не давало покоя?
Собственность и основанные на собственности социально-классовые зависимости. У одних она есть, у других ее нет. Собственность дает власть, язык и право на желание. У собственников деньги, а деньги создают пространство целостной субъективности и знающей рациональности. В этом пространстве только собственник мог быть автором своих мыслей и речей, т. е. субъектом. Кастрированный пролетарий – всего лишь объект потребления буржуазии. Отсутствие у него собственности заполнялось фантазмами воображения, определяемого отсрочкой в удовлетворении желаний. Там, где желания, там и мифы.