Метафизика пата
Шрифт:
Что не может родиться из ничто, ибо этим рождением утверждалась бы абсолютная негативность и, следовательно, вырожденность всяких рождений. Домысел еще не мысль, но уже ум. Мысли в мире еще не было, т. е. еще не было того, что устанавливается движением мысли, а ум был. И каждый раз нужно было не;мыслить, а до-мысливать, не думать, а до-думывать, не делать, а до-делывать, не бывать, а до-бывать. Но как? Умным деланием. Воспроизведение этого делания есть быт повседневности, а не праздность досуга.
8.11. Быт
Слово
Для того чтобы ускользнуть из-под власти публичности, нужно усыпить недремлющее око сознания. Сознание распространяет эту власть уже одним тем, что оно есть.
Нельзя доверять безвластное и идеям, ибо идеи могут овладеть массами. Власть публичности не властвует над вожделениями, у которых нет доступа к сознанию.
Слова убивают вожделения. Но если нет вожделений и ничего не хочется, то это значит, что хочется сверх вожделения. В отсутствие желаний рождается извращение, которое вожделеннее вожделенного.
От власти властвующего слова ускользают в повседневность, в быт. Быт властвует властью публично неприметного. Он держится привычкой. Тотальность быта возможна в момент оборачивания в ноль полноты взаимодействия всех мировых субстанций.
Первые язычники чувствовали эту нулевость мира и держали ум деланием быта. Ведь безъязыкий быт- это дом бытия, его последняя возможность, прибежище и. уют.
«И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме, И Гете, свищуидий на вьющейся тропе, И Гамлет, мысливший пугливыми шагами Считали пульс толпы и верили толпе. , Быть может, прежде губ уже родился шепот И в бездревесности кружилися листы, И те, кому мы посвящаем опыт, До опыта приобрели черты».
. О. Мандельштам До бытия был быт, до мыслей был ум и сила повседневности, которая не укладывается ни в термины субъект-объектной реальности, ни в термины хайдеггеровского бытия -'существования. И то, и другое возможно лишь тзеле того, как в тихой повседневности быта растворится гром событий, (а в умном делании сотрется заумь мысли.
Иными словами, силу бытовой повседневности не пересилить мысли, которая только мыслит, ибо такой мысли не ну-жец ум. Ей нужны только слова. То есть выпадает пат мысли, когда она есть,? ума нет. Мысли, как листва, начинают кружить в бездревесности yua. Субъективность отделяется от человека и поселяется в нечеловеческих структурах. Ново-языческкн отяз 0т язьжя, Б хтором ритме нашло СБОЙ дом, возникает в очереди за очередной порцией субъективности. Для того чтобы пойти к до-словности, нужно идти задом наперед, т. е. складывать оп-позицию с позицией, бытие с ничто, сознание с бессознательный. Выворачивание вывернутого словами не приводит к до-словности первых 'язычников. Оно приводит к тотальности тела новых язычников.
Забвение того, что есть в состоянии «до», сдвигает человека 'в состояние «не-до».
Этот сдвиг я и называю «новым язычеством».
Недоделанность создает горизонты бесконечных дел, недомыслие вовлекает в круговорот бесконечного прогресса мысли. Децентрирование мира лишает его полных явлений и вовлекает в тупик бесконечного деления остатков тотальности. Ведь «недр» – это символ того, что может быть вне связи части и целого. Полные явления нельзя делить. Например,
Новые язычники именуют себя «русскими космистами», «зелеными», альтернативным движением. Языческие боги слишком цивилизованы для того, чтобы быть богами людей, склонными к энвайроментальной этике. За две тысячи лет человек успел состариться и усохнуть. Его беспокоит бумажка, брошенная на газон, а не душа, попавшая в ад.
Любая тотальность логична сцеплением своих определен-ностей. Этими сцеплениями держатся замыслы и предназначения. Вне тотальности разрушаются смыслы и значения.
Она накладывает запрет на подмену определений. Ведь лампочка не загорится, если в ее цепи появится ничтожное количество примесей из деревянных проводов. Нельзя взять лучшее от человека и лучшее от животного, сложить и получить прекрасное.
Получится минотавр. Только в тотальной полноте мира возможна спонтанность, которая тотальнее любой тотальности. Новоязычники отказались от спонтанности Пана.
Пан – бог цивилизованных язычников. Вне цивилизации были варвары. Они и возглавили постхристианское движение куль туры. Огяыяе дярдзры руководят цивилизацией, язычники – христиана(ми. Первый варвар – Декарт. Позднее он появился под именем «Штейнер»
8.12. Сытость
Новоязыческая ценность – сытость. Возвышающая низость сытости никем не оспаривается. То есть сытость ценится не как временное утоление голода, а как постоянное со-сто-яние повседневности. Сытость – бытовая структура мира, а не психологическое самоощущение. Не человек достигает состояния сытости в недомирии, а она достигает его в коллективности уединения и в этой настигнутости нет места неутоленным желаниям. Любое желание можно утолить в бесцельной цели насыщения.
Между тем, в мире полных тотальностей возможно то, что по своему определению ненасытно. Например, дух. Или разум. Разум есть то, что никогда нельзя удовлетворить. Сытый разум склонен ко сну, т. е. уже сам по себе есть нечто производное от вожделений. Отказом от разума варвар достигает НеДо-словности бытия, а полноты быта в Качестве вожделеющего этой полноты. Игра и юмор, как и отрыжка, фундаментальная поверхность сытости.
Сытее сытого становится пресыщенный, который не только не разумеет голодного, но и просто сытого подозревает в избытке пресности. Развитие – удел недоразвитого.
Пресыщенностью сытого устраняется почва для экзистенциальной философии. Ведь если не существует неутоленных желаний, то нет и причин для того, чтобы в мире была тоска и пребывало страдание. Страдание существует, если оно существует непрерывно, или трансцендентально. То есть, когда оно не прерывается потоком вожделений и не допускает в себя время, затраченное на их утоление.