Метаметафора
Шрифт:
Фархад вошел. Предчувствием влеком,
Увидел солнце он под потолком,—
Нет, это лучезарная была
Самосветящаяся пиала!
Не пиала, а зеркало чудес,—
Всевидящее око, дар небес!
Весь мир в многообразии своем,
Все тайны тайн отображались в нем;
События, дела и люди — все
И
С поверхности был виден пуп земной,
Внутри вращались сферы до одной.
(Низами «Фархад и Ширин)
Здесь я должен сказать об одном удивительном совпа¬дении (если это действительно только совпадение). В теории относительности Эйнштейна есть знаменитый световой конус мировых событий.
Он поразительным образом напоминает очертания чаши света и четырех чаш Будды, как бы разложенных по кругу.
В верхней части конуса находится «прошлое», в нижней — «будущее». Горловина чаши — нуль времени. Так выглядит мир, если мчаться со скоростью света.
Великий суфий Низами написал поэму – откровение «Сокровищница тайн»:
В подземелье меня окружила мгла,
Но любовь меня за руку взяла.
В дверь ударил я во тьме глухой,
И спросили: «Кто входит здесь в час такой?»
Сорвала завесу с меня любовь,
И упал с души телесный покров)
Предо мною чертог. Не чертог, о нет!
Предо мною сияние всех планет...
Небосвод перед этим царством мал,
Я глядел. Предо мною и прах блистал.
Семь халифов со мною в зданье одном...
Это семь планет и одновременно сердце, печень, легкие, желчный пузырь, желудок, кишечник, почки.
Первый — это полудня, движения царь.
Стран дыханья, живого стремленья царь. (Сердце)
Красный всадник — витязь учтивый второй. (Легкие)
Третий скрыт под яхонтовой кабой. (Печень)
Дальше — горький юноша-следопыт. (Желчь)
Пятый — черный, что едким отстоем сыт. (Желудок)
Словно жирный ловчий, халиф шестой,
Сел в засаду и мечет аркан витой. (Кишечник)
А седьмой — с телом бронзовым боец,
Весь в броне из серебряных колец. (Почки).
Но все всадники
Были мошками все. Быть свечой только сердцу дано.
Все рассеяны были, но собранным было оно.
Сердце-солнце оказывается как бы точкой сопри¬косновения нутра и неба. Здесь, поднимаясь ввысь, ока¬жешься внизу, опускаясь вниз, окажешься на вершине; по¬гружаясь во тьму, выйдешь к свету; проникая в узкое про¬странство, войдешь в бесконечность.
Таково, в частности, пространство «Божественной комедии» Данте.
Все необычные свойства такого мира отчетливо видны и в русской сказке.
Узкое пространство дупла или колодца по своему место¬нахождению соответствует горловине хрустальной чаши.
В той же «Сокровищнице тайн» Низами есть глава «О вознесении пророка», где вознесение на небо сравнивает¬ся со спуском в колодец библейского Иосифа.
Этот спуск-восхождение весьма знаменателен, поскольку дает возможность проследить за звездным путем героя, подробно представить весь небесный маршрут.
Поначалу речь идет об оставленном внизу скакуне. Это созвездие Пегаса — русский Сивка-бурка, он же Бурак, вознесший Магомета на небо.
Скакуна с его стойлом высоким внизу он оставил,
О попоне заботу оставшимся здесь предоставил.
Затем начинается описание зодиака, в котором отсут¬ствует лишь одно созвездие — Овен. Почему? Только потому, что Овен есть сам Магомет, так же как в Апока¬липсисе это созвездие — сам Христос. Ему отведена столь высокая роль за то, что в нем находится точка весеннего равноденствия.
Как мы уже знаем, рядом с Овном — альфой — на¬ходится Телец — омега. Именно таков порядок восхождения пророка в поэме Низами.
Ночью темной, как амбра, жемчужину неба ночного
Бык небесный похитил, изъяв из ноздри у земного. (Телец)
И когда наступил путешествию длинный конец,
Близнецы ему дали свой пояс и Рак свой венец. (Рак и созвездие Короны)
Неба колос расцвел при одном появленье пророка,
Этот колос, расцветший от Льва, он отбросил далеко. (С колосом в руках изображалось созвездие Девы)
Чтоб измерить, насколько той ночи цена велика,
На Весах ее вес проверяла Венеры Рука...
И пока проносился пророк меж сияющих звезд,
Чашу противоядья излил Скорпиону на хвост. (Упоминается созвездие Чаши вблизи Скорпиона)
Вдаль метнул он стрелу, где его проходила дорога, (Созвездие Стрельца)