Метаметафора
Шрифт:
Тема блудницы появляется еще в эпиграфе к драме «Незнакомка», в строчках из романа Ф. М. Достоевского «Идиот». Князь Мышкин, по замыслу Достоевского, Христос и спаситель XIX века, всматривается в лицо Настасьи Филипповны: «Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может! Это я так... Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне...»
«Святая блудница» Настасья Филипповна и «Христос» – Мышкин узнали друг друга сквозь дымчатую завесу двух тысячелетий, как узнал Незнакомку Поэт.
Неясно, как бы на втором плане, возникает также тема «священного танца» блудницы:
В гостиной, где Поэт читает стихи о вечной женствен¬ности («И от иконы в нежных ризах медлительно сошла Она...»), появляется Незнакомка, прерывая чтение «не¬бесного стиха», приведя в смущение гостей и хозяев, как Мария Магдалина приводила в смущение апостолов.
В шумерском эпосе, который в настоящее время считает¬ся первоисточником этого сюжета, богиня Инанна спускает¬ся с неба в ад, где ее подвешивают на крюк. Ее муж, пастух Думузи (месяц), восседает в это время на троне, играя на свирели. Чтобы выйти из ада, Инанна отдает демонам своего возлюбленного — пастуха Думузи. Восходит звезда — и демоны волокут месяц в темное подземелье. Так блоковская Незнакомка возвращается на небо, оставляя внизу своего Поэта.
«За окном горит яркая звезда». Поэт остается на земле в одиночестве. Хвостатая комета, звезда-блудница исчезла.
В «Балаганчике» звезда-невеста появляется с косой на плече «на фоне занимающейся зари», причем «лезвие косы серебрится, как опрокинутый месяц, умирающий утром».
Лунный жених Пьеро говорит о своем небесном происхождении: «Нарумяню лицо мое, лунное, бледное...» Над его подругой-звездой сияет ее небесный облик: «А вверху — Над подругой картонной — высоко зеленела звезда».
Венера — Коломбина — невеста — смерть. На свадь¬бах часто поются песни о невесте-смерти. Именно поэтому существует древний магический обряд переодевания на свадьбах: женщин в мужскую, а мужчин в женскую одежду. Таким образом пытались обмануть «невесту-смерть». Она пришла с косой за женихом-месяцем, а он стал женщиной-луной. На свадьбах у разных народов под разными именами фигурирует «бледный Пьеро» — умирающий месяц в высоком остром колпаке. Его бьют, пытаются утопить в реке Млечного Пути, вываливают в грязи, но он всегда оживает и смеется над своими гонителями, перехитрив смерть. На Руси это был Петрушка.
Момент воскресения «нового» месяца на свадьбах носит игривый характер. Мнимого мертвеца оплакивают, а он вскакивает и бросается в пляс.
В мистерии участвует и двойник умирающего месяца: месяц воскресающий — Арлекин. В мистическом маскараде порой нельзя различить, где Пьеро, где его соперник Арлекин: все паяцы. Паяц падает от удара деревянным мечом, истекая клюквенным соком
Здесь отголоски мистериальных воскре¬сений месяца. Избиваемый Христос и избиваемый паяц, конечно, не тождественны, как нетождественна евхаристия – превращение крови в вино – с балаганным превращением крови в клюквенный сок.
«На фоне занимающейся зари стоит, чуть колеблемая дорас¬светным ветром. Смерть, в длинных белых пеленах с матовым женственным лицом и косой на плече. Лезвие серебрится,
Для древних народов небо было звездной книгой, где огненными буквами были запечатлены сюжеты всей мировой истории. Эту книгу читал и по-своему расшифровывал еще автор Апокалипсиса, когда небо перед его глазами сверну¬лось, «как свиток». Эта книга за семью огненными печатями читалась шумерами, египтянами, греками и персидскими ма¬гами. Тускло светились ее страницы над Петербургом начала XX века, но в ясные морозные дни Александр Блок, оторвавшись от древних манускриптов, увидел в поэти¬ческом прозрении все те же огненные письмена, такие же загадочные, как клинопись древних шумеров и звездные знаки скифов:
Когда ты загнан и забит
Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит...
Тогда — остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо — книгу между книг...
* * * * * * * * * * *
Гороскоп тела
Древний Египет в течение каждого года воссоздавал на небе тело Озириса. Его расчленили на 14 частей, и вот Луна-Изида из месяца в месяц собирает воедино тело своего мужа. Озирис погиб в ноябре, когда солнце находилось в со¬звездии Скорпиона. Позднее Сет — бог мрака — разрубил его тело на части. Изида собирает Озириса из двенадцати созвездий зодиака, луны и солнца.
Сначала была найдена голова. Она оказалась в горе Анубис — это созвездие Стрельца. У египтян Анубис — бог царства мертвых с головой волка или собаки; в русской сказке это Иван-царевич на сером волке.
На второй день нашли глаз Уджат. Его охраняла влады¬чица востока птица Бену. Глаз Озириса — это солнце, а птица — Венера вечерняя, в русской сказке — Вечерняя Заря. Далее находят челюсти, шею, сердце, кишечник, лег¬кие, ребра, пальцы. Руку охранял лев — созвездие Льва, а фаллос — баран, созвездие Овна. Словом, весь зодиак, собранный воедино, составляет тело Озириса.
А вот как звёзды — ткачихи или прядильщицы — собирают единое звездное тело. Три сестры.
«Собрала кости своего брата, завернула в одея¬ло, положила на кровать, переоделась в его одежду, взяла лук со стрелами и отправилась к трем небесным созер¬цательницам, оживляющим мертвых...»
Интересно, что все три сестры именуются «белыми лебедушками». Чтобы воскресить жениха, они ски¬дывают лебединые одеяния, превращаясь в трех девиц. «Старшая из них способна сращивать кости (скелет), сред¬няя — наращивать на скелет мясо и наполнять тело кровью, третья — оживлять умерших».