Метаморфозы: таракан
Шрифт:
– Мер То! Прибыл гонец - клан Теней дошел до Большой Воды.
– Я рад за них, Тун Хар. Так и передай гонцу.
– Вождь, может нам надо торопиться? Воины Теней убьют всех и нам оставят только кошек по дворам ловить.
– Кошек говоришь? Тун Хар, наша цель - Шесть башен. Я отдал сотню скакунов за право быть там первым. Вот какую кошку мы будем ловить. И поверь, ей еще никто не смог обломать клыки. А Тени - они не смогли выбить врага из заурядной крепости и пошли искать более простую добычу. Косорукий застрянет у Большой Воды так же, как застрял там. У нас будет достаточно времени.
– Но если вдруг он переправится на тот берег?
– А вот если вдруг, то мы с тобой развернем своих лошадей и пойдем на Куаран. Потому что Шесть башен - это слава надолго, а Куаран - навеки. Не волнуйся. Уже скоро.
День
Совершить невозможное? Легко! Но не здесь. Не сейчас. И не мне.
Переход был на удивление долгим. Отряд шел уже вторую неделю, причем последние несколько дней по плохо наезженной дороге. Наша колонна состояла из недавно сформированных пехотных частей - 12 и 14 сводные отряды из самого Куарана, а также отряд тяжелых щитоносцев откуда-то с Севера. Наш отряд состоял из трех рот, двух пехотных и одной стрелковой. Вообще структура воинских подразделений была простой. Самым низким уровнем организации в части была простая шестерка. Командиры простых шестерок - тоже рядовые, но имеющие чуть больше прав и обязанностей. Шесть простых составляли полную шестерку, во главе которой стоял уже сержант. Три полные шестерки формировали роту, которой командовали офицеры. Нашей ротой, например, командовал капитан Логор, по прозвищу Глыба. Наконец отряд состоял из трех рот и командовал таким отрядом один из старших офицеров, в большинстве случаев - офицер Алифи. Все роты были равными по количеству солдат, только наша была недоукомплектована на целых четыре человека. Не хватало троих пострадавших при моем крещении и Туза, так неосмотрительно подтолкнувшего меня и позже задержанного по прямому указанию взбешенного Толариэля.
Местность менялась, леса сменились оврагами да буераками с зарослями кустарника, холмы пришли на смену равнине. Был конец лета, судя по тому, что севернее все еще зеленело, а здесь уже начинали желтеть листья. Ночами разбивали походные шатры и палатки, вдоль дороги размещались на расстоянии половины дневного перехода специальные стоянки, расчищенные от растительности.
Шли споро, буднично, преимущественно в тишине. Шуршали многочисленные ноги, скрипели многочисленные колеса, иногда нервно переругивались солдаты, да бросали отрывочные команды офицеры. Длинный переход утомлял, разговаривать не хотелось, эмоций на серьезные столкновения не хватало. Единственное по-настоящему острое ощущение за весь переход - ясная ночь на третий или четвертый день пути. Обычно днем стояла жара, а к вечеру собирались тучи и всю ночь шел дождь. Той же ночью тучи впервые разошлись, и я увидел звездное небо. Полярную звезду. Большую и малую медведицу. Я не слишком хорошо знаю карту звездного неба, но три-четыре созвездия определю точно. Это было мое небо. В мире, в котором ничего, кроме этого неба, у меня не осталось. Я ушел в темноту, сел на пригорке и всю ночь смотрел на звезды. Когда на следующий день после бессонной ночи пришлось наматывать очередные километры, я не жалел об упущенном отдыхе, я жалел лишь о том, что ночь была слишком короткой.
Река Аюр оказалась очень широкой. В моем мире по ней бы точно скользили груженые баржи и увеселительные теплоходы. Здесь возле северного берега, который контролировали войска Алифи, на якорях стояло несколько больших деревянных посудин. Противоположный берег патрулировал конный разъезд врага, но детали рассмотреть было невозможно. Великая река была естественной преградой на пути Рорка, и Алифи удачно встроили ее в свои защитные укрепления. После падения Беллора сто лет назад казалось, что пришло время тьмы, что орды варваров затопят земли Алифи и погребут под собой остатки цивилизации. Спешно готовилась полоса обороны и именно берега Аюр были выбраны для этой цели. Северный берег укреплялся, отрывались склоны, чтобы сделать их малопригодными для форсирования конными частями сходу. Засаживались участки густого леса, чтобы лишить войска противника маневра, подтапливался южный берег, чтобы усложнить проведение переправы. Тогда эти меры оказались полезными, шарги так и не смогли закрепиться на северном берегу. Куаран устоял. Сейчас ситуация повторялась.
Нашу колонну сходу направили вниз по течению, пришло сообщение, что там наблюдалась повышенная активность противника, и был риск прорыва на наш берег. Когда же мы через несколько часов вышли на место, оказалось, что бой уже идет.
Такое решение требовало хорошей координации действий, определенной наглости, но главное - больших человеческих ресурсов. Или в данном случае нечеловеческих. Всадники, переправлявшиеся открыто средь бела дня, несли большие потери. В свою очередь, прицельная стрельба с плотов была затруднена течением и небольшой качкой. Щиты, установленные на плотах, не сильно спасали от ответного огня и то и дело то один, то другой Рорка падал в воду. Утлые суденышки, курсировавшие от противоположного берега к этим плавучим платформам, подвозили новых воинов с большими луками. Несмотря на значительные потери в живой силе, огонь стрелковых частей противника не позволял организовать достойную встречу основной части шаргов, первые всадники уже выбирались на берег и сходу вступали в схватку. Руководил переправой, очевидно, какой-то местный Жуков. По крайней мере, бойцов он точно не жалел. Народу на том берегу было столько, что логика противника становилась понятна. Имея такое преимущество в численности надо решать ситуацию в свою пользу.
Несколько сот людей и несколько Алифи пытались выполнить невозможное. Выйти навстречу разгоняющемуся груженому железнодорожному составу и остановить его голыми руками. Бессмысленно. Мясорубка еще не заработала, но боги уже монтировали ее на своем кухонном столе. Наше появление только оттягивало неизбежное. Алифи пропустили момент удара, и здесь берег удержать не получится. Но философия философией, а командиры забыли спросить мое мнение, поэтому просто с хода развернули части в боевые шеренги и бросили на уже вырвавшихся на широкий пляж шаргов. Нужно отдать должное, точечный эффект такое неожиданное появление подкреплений принесло. Линия схватки, быстро катившаяся от пляжей к высокому склону, заколебалась, а потом и попятилась. Но на пляж выходили все новые и новые воины в толстых кожаных доспехах, вскакивали в седла ярящихся лошадей и присоединялись к схватке. И не устланный бездыханными телами пляж, ни летящий со склонов дождь стрел, ни отчаянные попытки удержать берег людей и Алифи не могли их остановить...
Командира моей шестерки, молчаливого сельского парня по имени Раф убили, когда мы неслись вниз со склона. Лучники шаргов на плотах оценили угрозу и перенесли прицел на наш отряд. Оставшись без непосредственного командира, я скользил по высокому песчаному обрыву вниз вместе со всеми, а вылетев на относительный простор пляжа, просто присоединился к более-менее крупной группе.
Малый, окованный железом, щит в левой руке. Короткое копье - в правой. Тяжелая кольчуга, стесняющая и без того усталые после долгого марша движения. Бессмысленные горящие глаза, перекошенный в крике...
Нас всех в тот день рисовали одной кистью, одними красками, и ждала почти всех одна и та же судьба. Мы ударили во фланг вырвавшейся вперед группе всадников. Беспорядочные удары копий все-таки нашли свои цели, на короткое время расчистив проход к своим, но тут же развернувшийся противник смел переднюю линию нашей группы и бой распался на десятки и сотни мелких схваток. Узкий и широкий берег не давал лошадям взять разбег, шарги вынуждены были атаковать, врываясь, нанося несколько ударов, и вновь покидать битву.
Уже погибли многие, а я только бежал, спотыкался, успевал согнуться, подставить щит под бешеный удар очередного проносящегося мимо врага. Времени и возможности ударить самому - не было. Большинство из тех, кто пытался бить сам, уже лежал в мешанине тел под ногами. Всюду кровь - на людях, на лошадях, на песке, траве, в воде. Крики атакующих, крики раненых, крики умирающих, просто какие-то крики, ржание лошадей, звон оружия, треск ломающихся копий. Какофония звуков. Смазанные движения, сознание, включающееся вспышками. Безумие. Полная прострация. Пришел в себя, оказавшись с группой копейщиков из нашего отряда. Воспоминаний о том, как к ним прибился, в памяти не сохранилось. Но копье в моей руке было все залито кровью, а щит исполосован ударами. Левая рука онемела и почти не слушалась.