Метаморфозы власти

Тоффлер Элвин

Это изменение не только угрожает верхушке бюрократии в планирующих министерствах и в руководстве, но миллионам и миллионам мелких бюрократов, единственный источник власти которых зависит от их контроля за информацией, поставляемой по каналам вверх.

Неспособность системы центрального планирования справиться с высокими уровнями информации, таким образом, устанавливает пределы экономической сложности, необходимой для роста.

Новые методы создания благосостояния требуют так много знаний, так много информации и коммуникации, что они полностью вне досягаемости экономик с центральным планированием. Возникновение сверхсимволической экономики, таким образом, вступает в противоречие со вторым фундаментальным положением социалистической веры.

СВАЛКА ИСТОРИИ

Третий разваливающийся

столп социализма — его высокомерное подчеркивание орудий производства — полное сосредоточение на индустрии «фабричных труб» и пренебрежение сельским хозяйством и умственным трудом.

В период после революции 1917 г. Советам недоставало капитала для построения сталеплавильных заводов, дамб и автозаводов, которые были им нужны. Советские лидеры ухватились за теорию «социалистического первоначального накопления», сформулированную экономистом Е. А. Преображенским. Согласно этой теории, необходимый капитал можно получить силой от крестьян, заставив их снизить свои стандарты жизни до скудного минимума и отобрав излишки, которые затем будут использованы для вложения в тяжелую промышленность и выдачи субсидий рабочим [493] .

493

Выжимая все из сельского хозяйства: [377], р. 212-229; также более подробное воспроизведение дискуссии о социалистическом первоначальном накоплении Преображенского (иногда встречается "первоначальное социалистическое накопление") в [351], р. 163-180.

Николай Бухарин, большевистский лидер, который заплатил за свое предвидение жизнью, верно предсказал, что эта стратегия просто гарантирует развал сельского хозяйства. Что еще хуже, эта политика привела к массовым репрессиям крестьянства Сталиным, поскольку такая программа могла осуществляться только с помощью крайних мер. Миллионы умерли от голода или преследований.

В результате «индустриального уклона», как китайцы называют это сегодня, сельское хозяйство стало областью бедствия практически для всех социалистических стран и продолжает ею оставаться. Иными словами, социалистические страны следовали стратегии Второй волны за счет своего народа, принадлежащего к Первой волне.

Но социалисты также часто очерняли сферу обслуживания и умственный труд. Нельзя считать простым совпадением, что когда Советы установили в искусстве «социалистический реализм», вскоре на стенах появились росписи с изображением здоровенных рабочих, напрягающих мышцы на сталеплавильных заводах и фабриках. Поскольку целью социализма везде было как можно быстрее провести индустриализацию, прославлялся физический труд. Умственный труд — это занятие только для непроизводительных зануд.

Это широкораспространенное отношение шло рука об руку с огромным сосредоточением на производстве, а не на потреблении, на средствах производства, а не товарах потребления.

Хотя некоторые марксисты, например Антонио Грамши, усомнились в этой точке зрения, а Мао Цзэдун порой утверждал, что идеологическая чистота может преодолеть материальные трудности, основной упор марксистские режимы делали на переоценке материального производства и недооценке продуктов ума.

Традиционно марксисты придерживались материалистической точки зрения, что идеи, информация, искусства, культура, право, теории и другие неосязаемые продукты сознания — это лишь часть «надстройки», которая возвышается над экономическим «базисом» общества. Хотя, конечно, между ними была определенная обратная связь, именно базис определял надстройку, а не наоборот. Те, кто думал иначе, подвергались критике как «идеалисты». Бывали времена, когда считаться идеалистом было просто опасно.

Маркс, доказывая первичность материального базиса, поставил Гегеля с ног на голову. Великая ирония истории сегодня заключается в том, что новая система создания благосостояния, в свою очередь, ставит на голову Маркса. Или, точнее, — кладет и Маркса, и Гегеля на бок.

Для марксистов средства производства всегда были более важны, чем программный продукт; компьютерная революция сейчас учит нас, что верно обратное. Именно знание двигает экономику, а не экономика — знание.

Однако общества — это не машины и не

компьютеры. Их нельзя так просто свести к железу и программному обеспечению, базису и надстройке. Более подходящая модель обрисовала бы их как структуры, состоящие из намного большего числа элементов, связанных в чрезвычайно сложные и постоянно меняющиеся контуры обратной связи. С увеличением сложности знание занимает центральное место для их экономического и экологического выживания.

Короче говоря, возникновение новой экономики, основным сырьем для которой является неосязаемое программное обеспечение, застало социализм абсолютно врасплох. Конфликт социализма и будущего был неизбежен.

Хотя ортодоксальный социализм готов к тому, что Ленин называл «свалкой» истории, однако это не значит, что величественные мечты, на которых он воспитывался, также мертвы. Желание создать мир, в котором изобилие, мир и социальная справедливость преобладают, по крайней мере так же благородно и широко распространено, как всегда [494] . Однако такой мир не может возникнуть на старом фундаменте.

494

Умерла ли мечта? С опозданием заметив возникновение новой системы создания благосостояния Третьей волны и ее социальные корреляты, некоторые западные социалисты и коммунисты пытаются перегруппироваться вокруг новых тем. См.: "It's the End of the Road for Communism", отрывки из речи Мартина Жака (Martin Jacques), редактора "Marxism Today", помещенной в "The Sunday Times" (London), November 26, 1989. Жак делает упор на экологию, равенство полов, конец центрального планирования, поддержку "гражданского общества". Однако высказываясь против индивидуализма, он подводит итоги следующими словами: "Социализм - это взаимозависимость, солидарность, равенство" и "возрождение коллективизма".

Сегодня наиболее важной революцией на планете является возникновение новой цивилизации Третьей волны с ее радикально новой системой создания благосостояния. Любое движение, которое еще не осознало этот факт, обречено на новые провалы. Любое государство, которое держит знание в заточении, оставляет своих граждан в кошмарном прошлом.

32. ВЛАСТЬ РАВНОВЕСИЯ

Эпоха метаморфоз власти только началась и уже, как может показаться, будущее доступно каждому. С происходящими на Востоке переворотами, все большим разделением Юга и курсом на конфронтацию между ведущими странами Запада, Японией и Америкой мы находимся перед лицом лихорадочных, бесконечных раундов встреч на высшем уровне, конференций, договоров и миссий, на которых дипломаты встречаются, чтобы построить новый мировой порядок.

Не важно, однако, насколько они упорны, настойчивы и красноречивы, новая структура мировой власти будет зависеть от их слов меньше, чем от количества и качества власти, которую каждый приносит на стол переговоров.

Являются ли сейчас Соединенные Штаты и Советский Союз по-прежнему мировыми сверхдержавами? Если да, то сколько новых «сверхдержав» появится на их месте?

Некоторые говорят о мире, организованном вокруг Европы, Японии и Соединенных Штатов. Другие видят мир разбитым на шесть или восемь региональных блоков. Третьи полагают, что биполярный мир превращается в пятиконечную звезду с Китаем на одном луче и Индией — на другом. Протянется ли новая Европа от Атлантики до советской границы — или дальше? Никто не может решить эти загадки с уверенностью. Но принцип метаморфозы власти может помочь.

Он напоминает нам, что многие другие факторы — от политической стабильности до роста населения — имеют значение, но насилие, благосостояние и знание — вот три главных русла, по которым текут большинство других ресурсов власти, и каждое сейчас в процессе революционного изменения.

Например, насилие.

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ СМЕРТИ

Так много написано о «распадающемся мире», что внимание мирового сообщества было отвлечено от того угрожающего факта, что по мере того как две бывшие сверхдержавы уменьшают производство вооружений, другие страны пытаются занять образовавшуюся нишу.