Метаморфозы. Корона венков сонетов
Шрифт:
На камне не растут, цветя, тюльпаны.
От счастья до несчастья только шаг.
Всё рядом - лепестки, шипы и раны.
Увы, но сколько лет простой задаче:
Имея - не храним, теряя - плачем.
185
Имея - не храним, теряя - плачем,
И это длится сотни долгих лет.
И не даёт жизнь ссуд, судьба же - сдачи,
И вечна суета мирских сует.
Закон Вселенной строг и неизменен:
Коль выбрал
Меняя роль на яркой майской сцене,
Меняешь декорации равнин.
И потому весну меняет осень,
А лето не приходит знойным днём,
И листья, обрываясь, бьются оземь,
И холод вслед знакомит с декабрём.
Ещё один сонет расцвёл строкой,
Рубцуя сердце болью и тоской.
186
Рубцуя сердце болью и тоской,
Клянём мы груз ошибок непомерный,
В надежде отыскать живой настой
И им очистить грудь от горькой скверны*.
Руслану* безусловно повезло,
Не могут сказки быть с плохим итогом.
Но в жизни всё иначе, как назло,
И часто с невесёлым эпилогом.
Поэтому мы любим сказок сон.
В нём хорошо, безоблачно и ясно.
Там всё звучит с любовью в унисон.
Реальность же со сказкой не согласна.
Мы часто в этой жизни счастье, плача,
Осознанно вручаем неудачам.
187
Осознанно вручаем неудачам
Расписанный узором счастья плед.
И он подобно ветвям карагача*
Сгорает в миг в огне извечных бед.
И ни углей, ни искр, ни даже тленья.
Остывшая ненужная зола.
Стоял дворец и вдруг - кривая келья,
А чаще ни двора и ни кола.
И рыбки золотые только в сказках,
Иначе извели бы их давно.
Мы любим видеть всё в удобных красках
И путать бриг с рассохшимся челном.
Собственноручно делаем карчой*
Души своей и разума покой.
188
Души своей и разума покой
Мы рушим в одночасье, рушим властно.
Так поступил, сказав, один ковбой:
"О, Боливару несть двоих опасно"*.
Неверный шаг, иль слово, или жест,
Поступок необдуманный, иль глупый
И вот на всём поставлен жирный крест,
И перезрели счастья канталупы*.
И зная это, всё-таки мы пьём
Вино, в котором яд играет пеной,
И созерцаем, как в душе быльём
Исходит то, что было драгоценно.
Мы заставляем жизнь звучать стаккато*,
Затем, всё называем "сущим адом".
189
Затем,
Затем, когда утратили уже
Всё то, что не считали ценным кладом
На жизни этой вечном чертеже.
Что толку сокрушаться по утрате,
Разбитое не станет новым вновь.
Но мысль моя уже сродни цикаде*,
И ум, как эпигон*, и стынет кровь!
Пускай и так. Бродить и думать хладно.
Согреться бы, увидеть сладкий сон,
Душа моя стремится в небо жадно.
О, где ты, майский тёплый Аквилон?!
Как часто, по ушедшему скорбя,
Мы ищем оправданий для себя.
190
Мы ищем оправданий для себя,
Чтоб стало легче и душе, и сердцу.
Ведь груз вины живёт, внутри скребя
До острой боли, жжёт подобно перцу.
О, как же тот агат теперь далёк,
Не отыскать и не вернуть былое.
О, месяц в небе, ты не одинок.
Теперь с тобою я, теперь нас двое.
Тебе строку печали подарю,
Лишь освети листок моей бумаги.
Увы, давным-давно не жду зарю,
И реют надо мной ночные флаги.
Пусть древа плод и может стать цукатом*,
Но изумруд не может стать агатом.
191
Но изумруд не может стать агатом,
Алхимиков напрасны здесь труды.
К каким не обращался я трактатам,
Везде одно - плоды и лжеплоды.
Искал ещё, искал везде, дотошно,
В старинных книгах ночи напролёт,
Но златом медь не станет, невозможно,
Лишь из воды получишь снег и лёд.
Мы чудеса придумываем сами,
Их сами мы игрою чувств творим.
Так возникают сны под небесами
И сладким часто кажется хинин.
Но сны уходят, яви не щадят -
Жаль, с грустью понимаешь погодя.
192
Жаль, с грустью понимаешь погодя,
Что сон ушёл, что он всего лишь сказка.
И ты не принц ночи, а пленник дня,
Глядящий вкруг себя с немой опаской.
Готов на воду дуть, приняв ожог
В подарок от весеннего цветенья,
Чтоб сделать шаг глядишь, а есль порог,
Не хочется познать позор паденья.
И ищешь угол тише да темней,
Чтоб в нём от всех и вся уединиться
И помечтать о зелени аллей,
В которые нельзя уж возвратиться.
Имеет бесконечно много граней