Метаморфозы. Культ чуда
Шрифт:
— Она очень добра. Спасибо, Тиа, но я хочу начать новую жизнь.
— А что ты будешь делать?
Хэледис пожала плечами.
— Пока поживу на те деньги, что у меня остались, а там посмотрим.
Наконец настал день, когда ей разрешили вернуться домой. С глазами было все в порядке, приступов боли не случалось уже давно, и лекари признали ее здоровой, хоть и прописали щадящую диету. Отравление могло иметь отложенные последствия.
Леди Ворона проводила ее до ворот крепости и отдала сумку с полугодовым жалованьем. Снарядила двух солдат для охраны и хотела усадить в повозку,
Солнышко было теплым и по-весеннему ласковым.
Оно вызолотило буйные рыжие кудри Рилы, ожидающей ее на дороге к Тенлору. Облегчение в глазах подруги почти тут же сменилось гневом. Если бы Рила пришла одна, то Хэледис ждала бы серьезная выволочка, но рядом с ней стояли еще двое. Едва взглянув на них, Хэледис испытала приступ такого жгучего стыда, что чуть не провалилась сквозь землю.
— Доченька! Какое счастье, что ты жива! — Амалия Мерр заплакала и бросилась к ней.
Сухощавая и седовласая, она обнимала так крепко, словно боялась, что Хэледис исчезнет, если ее не держать. Секунду спустя к объятию присоединился и Тео Мерр.
— Не делай так больше, — тихо попросил он, — ты у нас одна осталась. Оба сына сгинули, неужто и тебя потеряем? Не бросай стариков.
У Хэледис все поплыло перед глазами. Горячие слезы потекли по щекам.
Родители Джелона давно приняли ее, как члена семьи, и дали то, чего от родных по крови она так и не получила. А она воспринимала их отношение, как вежливое дружелюбие и одобрение выбора сына.
Ее никто ни в чем не обвинял. Ее поддерживали целых полгода, когда она не хотела жить.
А она даже не вспомнила о Тео и Амалии, ринувшись в фиолетовый мир. Не подумала, каково им будет услышать об очередной смерти близкого человека.
Бессердечная дура!
— Мам, пап, простите, — заревела Хэледис, — я больше никогда так не буду делать, честно! Простите меня!
— Милая, как же хорошо, что ты с нами! — всхлипнула Амалия.
— Пойдемте домой. Давай сумку, я понесу, — Тео был рослым и крепким мужчиной, несмотря на шестой десяток прожитых лет, — если утомишься, скажи. Вы с нами, молодые люди?
Солдаты крепости, неловко пережидавшие семейную сцену, кивнули.
— Приказано проводить госпожу Шек до дома. Она теперь героиня.
Хэледис рвано вздохнула, вытащила платок и вытерла слезы.
— Дурья башка, — припечатала Рила, затем подошла и тоже обняла ее, — я тебя потом прибью. Сейчас и дунуть страшно: кожа да кости, вот-вот развалишься!
— Рила, прости, пожалуйста, — пробормотала Хэледис, утопая в ее мягких, полных руках, — спасибо, что ты у меня есть. А булочки не найдется? Я голодная, как Блуждающая Тварь.
— Хитрая подлиза, — фыркнула Рила, — знаешь, чем меня успокоить. На, ешь. Не ровен час, ветром унесет.
Хэледис с удовольствием принялась за еду. Она и правда немного лукавила, но если бы кто-нибудь спросил сейчас о ее самой любимой еде, то она без колебаний назвала бы булочки Рилы.
***
Хэледис, как могла, старалась вернуть заботу родным и близким. Теперь она постоянно навещала родителей (больше не вспоминая, что они
— Тебе надо отдохнуть и подумать. Ты ведь бывшая Привратница и можешь найти место намного лучше. Например, пойти в жрицы Чтеца.
— Не хочу я быть жрицей, — помотала головой Хэледис, — тем более Чтеца. Я зря полагала, что ему есть до меня дело.
— Но ты ведь умница. Тебе бы понять, где использовать свой ум. Тогда Чтец тебя заметит.
— Мне не нужно его внимание. Как и внимание остальных богов. Обойдусь.
Боги не помогли ей, когда она молила о помощи. Пусть другие бьются за их интерес, Хэледис вполне устроят Чертоги Тихой Госпожи. Та приходила ко всем, и за это ее можно было уважать.
Амалия к богам относилась с почтением, но без фанатизма, так что тему жречества больше не поднимала.
С Тео они часто ходили на рынок за свежими продуктами, как для них с женой, так и для Хэледис. Приветливый, добродушный, всегда гладковыбритый, Тео был дружен с огромным количеством лавочников, подбиравших ему лучшие товары. Хэледис с удовольствием готовила и угощала его, пока Тео, в прошлом опытный плотник, чинил что-нибудь в ее доме или точил ножи. Она чувствовала себя любимой дочерью, да и смотрелась так же: несколько раз приезжие купцы принимали их за кровных родственников. Между ними даже наблюдалось внешнее сходство: седой, светлоглазый Тео был неярким, как и Хэледис. У Амалии еще сохранились русые пряди в волосах и общая миловидность лица. Именно она передала по наследству Джелону ореховый цвет глаз и стройность фигуры.
Теперь Хэледис должна была позаботиться о них вместо него.
С Рилой они виделись реже, чем раньше, и та часто находилась в задумчивости.
— У тебя что-то случилось? — однажды спросила Хэледис.
— Мне надоело печь булки.
— Быть того не может!
— Думаешь, ты единственная, кто хочет что-то поменять в жизни?
— Нет, что ты. Так чем же ты хочешь заняться?
В глазах у Рилы зажегся мечтательный огонь.
— Пока ты страдала, к нам приезжал знаменитый повар из Тамарии. Называл себя чудно: кон-ди-тер! Но ты бы пробовала его сладости! Божественный вкус, а на вид, как драгоценности! Вот уж кого Создатель Идей не обделил талантом. Все пекут булки, а он создает шедевры. Я тоже так хочу.
— А он не берет учеников?
— Брал, но только за большие деньги. Он уже уехал домой.
Рила тоскливо вздохнула.
— Гайер говорит, что я спятила: мою выпечку все любят, господин Руден меня ценит, деньги есть. Не понимает, чего мне не хватает.
— Гайер — это кто?
— Мой любовник, башмачник. Замуж зовет, дурачок.
— Ты не пойдешь?
— Не хочу. Успеется.
— Я буду очень скучать по твоим булочкам, — серьезно сказала Хэледис, — и стану первой, на ком ты можешь опробовать свои новые сладости. Дерзай. Я верю, что у тебя все получится.