Метемпсихоз

Мухин Анатолий

— Я приму это как комплимент.

— Это и есть комплимент, Мэдли. Я хотела тебя подколоть, когда сказала, что ты революционер. Но ты на самом деле революционер.

— Я веду проект и занимаюсь реализацией, все разработки принадлежат «Байрон-Хофстедер». Революционерами и визионерами будут называть их.

— Грёбанные корпорации. Вот поэтому я бы никогда не пошёл работать в корпорацию. Ты пашешь, создаёшь, тратишь уйму времени, за что?

— За шестизначную зарплату, — ответил Мэдли и рассмеялся.

Друзья подняли бокалы и выпили.

— Да уж, наша заработная

плата куда меньше.

— И не говори, Бритс, — согласился Хэнк. — Ладно, довольно всей этой рабочей мутотени. Ты слышал о новом бойфренде нашей рыжей?

— Хэнк, прекрати! — смущённо воскликнула Бритни.

— А что такого? Ты светишься от счастья и не ты ли мне говорила, что мистер «Я сделаю для тебя всё в постели» — твои лучшие отношения со времён Билли Хопкинса?

— Билли Хопкинс? — удивлённо спросил Мэдли. — Нападающий команды колледжа Билли Хопкинс? Давно же это было!

— Заткнитесь. Я современная нью-йоркская женщина, и не каждый мужик готов с этим смириться.

— Да, детка, — крикнул Хэнк.

— Что такого? Да, я считаю, что у меня должно быть личное пространство, да, я предпочитаю держать дистанцию в отношениях. И Брэдли — отличный вариант для меня.

— Подожди-подожди, — перебил Райан, — его зовут Брэдли? Бритни и Брэдли?

— Отличное название для романтической комедии! — засмеялся Хэнк.

— Пошли вы оба. Всё, что вам, двоим идиотам нужно знать — это то, что он делает меня счастливой, ценит моё личное пространство, каждый раз с ним — это оргазм космических масштабов и на Рождество мы едем в Париж.

— Уоу!

— Так держать, Брэдли!

— Так-то. Ну, а что у тебя Хэнк?

— Я как ветер, дорогая. Наслаждаюсь одиночеством, свободой и случайными связями.

— Осторожней наслаждайся, Хэнк, сейчас твориться чёрт знает что.

— Спасибо, мамочка, я крайне осторожен. А что наш гений?

Мэдли смущённо опустил голову, почувствовал две пары изнемогающих в ожидании ответа глаз и сделал большой глоток лагера.

— У меня ничего.

— Ничего? — спросили друзья программиста в один голос.

— Ничего.

— А как же тот случай на вечеринке у Стэна?

— Мы пару раз встретились, но это не для меня.

— Почему, дорогой? Мне казалось, что ты воспрял духом после расставания с Амари.

— Потому что мы хотим разных вещей. Не все понимают, что для меня работа.

— Опять работа, — обречённо выдохнул Хэнк.

— Как ни крути, сейчас «Би-Эйч» занимает девяносто процентов моего времени. Десять процентов вы, пять — родители. Остаётся всего пять. Не многие готовы довольствоваться пятью процентами.

— Мне грустно это слышать.

— Всё в порядке, Бритс. Мне так проще. Отношения для меня — это такой же алгоритм. Мы идём по этому алгоритму, постоянно сталкиваясь с ситуациями, где требуется дать положительный или отрицательный ответ, в зависимости от которого наш путь продолжается или мы возвращаемся в исходную точку. Если наш путь продолжается, то через какое-то время мы вновь оказываемся у развилки, и чем длиннее этот путь, тем тяжелей возвращаться в исходную точку при отрицательном ответе.

—

Мне грустно не от этого, хотя от этого, конечно, тоже.

— А от чего?

— Мне грустно от того, что в твоём процентном соотношении жизни нет хотя бы одного процента на себя.

***

В начале третьего ночи мокрые, мерзкие капли дождя, подхватываемые ветром и беспощадно атакующие город сменились пушистыми, невесомыми хлопьями снега, которые мягко стелились на плечи троицы друзей у входа в «Джулиус». Хэнк положил массивную руку Бритни на талию, так как держать равновесие ему было сложней, чем остальным, а Бритни поддерживала друга за локоть, сама при этом в поисках точки опоры. Мэдли выглядел так, будто пил весь вечер «Эвиан». Несколько кружек лагера словно не повлияли на скорость передачи импульсов в нервной системе программиста. Высшие уровни мозга не были поражены первыми, довольство и эйфория не заменили волнение и беспокойство, может немного потеснили. Он скромно улыбался, глядя как его друзья, его десять процентов жизни хохочут и пытаются поймать ртом снежинки.

— Мне пора, — констатировал Райан.

— Куда? — недовольно спросил Хэнк. — Ночь только начинается, я думаю мы должны поехать в центр.

— Да, — поддержала Бритни. — Я хочу танцевать, мальчики!

— Слышал, Мэдли? Рыжая хочет танцевать, ты не можешь повесить на меня такую ответственность!

— Не сегодня. Хочу пораньше поехать в офис утром.

Бритни отошла от Хэнка, приблизилась к Райану, он услышал сладкий запах её духов вперемешку с отдалённым оттенком душка от лагера.

— Твой искусственный мозг никуда не денется. Поехали с нами, дорогой?

— Прости, Бритс. В другой раз.

— Жизнь слишком коротка, Мэдли! — воскликнул Хэнк.

Бритни смотрела на Райана взглядом полным надежды. Один за одним в её голове проносились образы возможного будущего, хотя бы на одну ночь. Вот они разрывают танцпол под хиты Мадонны и Уитни Хьюстон в клубе неподалёку от Центрального парка, она легкомысленно флиртует со высоким брюнетом модельной внешности и сбегает, когда он готов поцеловать её, оставляя мужчину в недоумении у барной стойки, а потом, ранним утром, все трое сидят в круглосуточной кофейне в Сохо, с гудящими головами, пьют американо с молоком, закусывают жаренным беконом и яйцами, а после расходятся каждый в свою жизнь, незаметные, среди сотен таких же ньюйоркцев.

— Мне нужно семь часов, чтобы выспаться. Я хотел приехать в офис к восьми утра, это означает, что либо я высплюсь, но приеду позже, либо не высплюсь и работоспособность снизится на двадцать-тридцать процентов.

— Пошли, Бритс, я поймаю такси. Он не поедет. Его искусственный друг ему интересней.

Хэнк подошёл к Мэдли, обнял его, развернулся и пошатываясь направился к дороге.

— Не обижайтесь.

— Мы не обижаемся, дорогой. Просто так хорошо! И хочется разделить это состояние с тобой, — девушка нежно поцеловала программиста в щёку. — Ты не от мира сего, Мэдли. Тебе простительно такое поведение.