Метка рода
Шрифт:
Общинник лихорадочно сглотнул, намереваясь что-то сказать да передумал, стиснув зубы до подрагивающей на щеке жилы. По лбу полянича пот на глаза тёк его уже бить начало злостью, да ничего сделать не может против. Кровь из-под лезвия сабли струйкой стекала за ворот рубахи льняной, окрашивал пятнами алыми, смешиваясь с вышивкой, делая её ярче. Одно только слово Тамира и голова с плеч.
— Пощади его, хазарич, — спокойно попросил старейшина, — он не за себя так одного заступается, за род весь, много смертей в нынешней год, тати нападают, убивают.
Тамир глянул на Белояра потом
— Я, не караю без вины, старич, — сказал, теперь слова нужные языка чужого находились быстро.
Теперь Тамир встал перед Белояром, расставив ноги, вглядываясь серые как дым глаза старика, что оставались такими же твёрдыми — не пробить так просто. Но всё же другие, поглядывая на блестевшие под подбородками лезвия, поокоротили пыл. Вражду среди местных сейчас затевать не на руку Тамиру. Хоть и не знал ещё сговориться ли он с князем поляновским. Тамир дал знак Тугуркану убрать сабли, да вдруг невольно зацепился за сверкнувшим костром голову Унэг, что мелькнула и затерялась сразу среди воинов.
Тамир ухмыльнулся. Не вышла, стало быть не хочет проситься назад к своим.
Глава 15
Тамир глянул на Белояра, потом вновь на кузнеца, поднял руку, резко ткнул концом рукояти хлыста в грудь его. Тот назад качнулся, едва равновесие не потеряв, поморщился, вскидывая в русой поросли подбородок. Не достоин червь этот от руки его умереть, слишком много чести. Коли язык не укоротит, смерть его сама сыщет.
— Я не караю без вины, старич, — сказал, теперь слова нужные языка чужого находились быстро.
Тамир встал перед Белояром, расставив ноги, вглядываясь серые, как дым, глаза старика, что оставались такими же твёрдыми — не пробить так просто. Но всё же другие, поглядывая на блестевшие под подбородками лезвия, поокоротили пыл. Вражду среди местных сейчас затевать не на руку Тамиру. Хоть и не знал ещё, сговорится ли он с князем поляновским. Тамир дал знак Тугуркану убрать сабли, да вдруг невольно зацепился за сверкнувшую костром голову Унэг, что мелькнула и сразу затерялась среди воинов.
Тамир ухмыльнулся. Не вышла, стало быть, не хочет проситься назад к своим.
Кузнец сглотнул туго, ещё больше ощетинился.
— Зря ты пришёл, старчий, если бы и замышлял я чего, то ты бы ещё вчера о том узнал, на своей бы шкуре испытал. Но смелость твою признаю, поэтому отпускаю тебя и кузнеца твоего.
Белояр сузил глаза, загустилось в них сомнение тучей — не верил.
— Ты не сильно хозяйничай здесь, твой дом степь, а здесь ты гость всего лишь, — всё не унимался кузнец.
Тамир глянул на друга Итлара, что стоял всё это время подле него, скрестив на груди в кожаных наручах руки.
— Где мне хозяйничать — то я буду решать, и не ты мне будешь указывать.
Тамир взглядом подал знак Солбару. Тот немедля подступил, сгрёб рукой за шиворот Колояра, пихнул прочь. Тот ошалело да уже без особо пыла посмотрел на хазарича,
— Ныне я тебя отпускаю, ступай прочь, — Тамир шагнул, протянул руку, срывая с шеи старика круглую, как шеляг[1], подвеску, — но если выйдешь ты или твои дети и внуки в степь траву топтать, попадёшься на моём пути — я припомню его слова, старич, припомню то, с чем ты пришёл ко мне ныне. И отвечу тем же.
Старик всё щурился, по щеке морщинистой судорога прошлась, он смолчал — вот и пусть глотает. Тамир отвернулся, кивнув Тугуркану. Воины двинулись в сторону поляничей, тесня их прочь уйти из стана, толкая взашей, чтобы поторапливались. Тамир, проводив свору взглядом, хоть всё туже скручивались внутри огненные вихри, повернулся, направляясь вглубь становища.
— Собирайте майханы, пора в дорогу, — отдал приказ на ходу, откинул хлыст на сложенную на телегах поклажу, подхватил один из кувшинов, наполненный квасом, отпил, сделав два глотка, унимая жажду.
— Кажется, поляничи надолго запомнят эту встречу, — хохотнул Итлар, — нужно было всё же голову ему отсечь.
Тамир с укором глянул на друга.
— Мы не воевать сюда приехали, Итлар, помни это и когда в княжество приедем.
С лица того улыбка стёрлась.
— И здесь кангалы разбойничали, — перевёл сразу разговор в другое русло Итлар.
Далеко те забралась, ещё прошлое кочевье о них только на западе говорили, а теперь до самого Варуха, стало быть, добрались. Сильно же они окрепли. И знать бы, кто этих волков, что не имеют род, за которым стояли бы они да ответ держали, но у них даже тагмы[2] нет своей. Тамир невольно подумал о том, кого ещё как пять зимовье Ибайзар изгнал из каганата. Аргуна, хоть тот был старшим сыном ему. Только с того мига сыном перестал называться, после того как замышлял отравить отца. Много он чести подорвал среди своих собратьев, в том числе и Тамира. Хотя Тамир тоже вызвал много пересудов, оправился к устью Варуха, где столько крови льётся, против воли отца.
Итлар вдруг вскинул взгляд, хищно сузив чёрные глаза, усмехнулся в негустые усы. Тамир проследил за его взглядом, повернулся, вылавливая среди сновавших по становищу в сборах воинов полянку.
— Не надоела тебе ещё, гляжу, добыча твоя? — спросил Итлар, отпивая из кувшина.
Лисицу в отряде никто не смел трогать, каждый знал, что принадлежать она может только Тамиру, пока не пресытиться ею. И этот миг всё не наступал, удивляя самого Тамира не меньше. Каждый свободный воин уж облизываться на полянку эту рыжекосую, давно начали.
— Хочешь, чтобы я тебе её подарил? — спросил Тамир не без издёвки.
Итлар едва не поперхнулся, отставляя кувшин, утирая рукавом чёрные усы, глянул на Тамира хмуро.
— Чего я лишусь после этого?
Тамир рассмеялся.
— Если и надоест мне, лисицу отдам тому, с кем она сама захочет, — ответил Тамир, продолжаясь усмехаться.
— Вряд ли, — хмыкнул Итлар.
— Ладно, хватит о пустом судачить. Нужно до обеда добраться до протоки успеть.
Тамир отступил, оставляя друга, необходимо ещё раздать поручения дайчинам — войнам, которые впервые отправились в кочевье.