Метка смерти

Кук Робин

Вскочив со стула, Джек отыскал карту Собжик. Лист с ЭКГ он нашел легко, поскольку Лори заложила его линейкой. Он вновь взглянул на него и вновь вынужден был признаться самому себе, что ничего не понял. У него даже возникла мысль, что и никто бы там не разобрался. Это была какая-то странная картина предсмертной клеточной деятельности проводящей системы сердца. Он аккуратно изъял всю страницу из медицинской карты. Взяв еще две памятки, он вышел из кабинета, оставив там свет, и направился к лифту. Как только он нажал кнопку вызова, дверь тут же открылась. Днем такого не

случалось никогда. Казалось, он был единственной живой душой во всем здании.

Спускаясь в лифте на цокольный этаж, Джек, несмотря на сумбур в голове, пытался составить план действий. Он решил, что сначала сбегает в медицинский центр Нью-Йоркского университета, зайдет в «неотложку» и попросит вызвать дежурного кардиолога. Затем зайдет в лабораторию и попытается найти там дежурного лаборанта, чтобы расшифровать странные названия.

На улице все еще моросил дождь, и Джеку пришлось спрятать страницу медицинской карты Собжик под одежду. Отделение «Скорой помощи» выглядело так же, как в Центральной манхэттенской. Народ обычно рассеивался после трех утра.

Подойдя к главной стойке, Джек обратился к одному из санитаров, похожему на клубного вышибалу. Его звали Сальвадор, и на его выдающейся волосатой груди болтались позолоченные цепочки.

— Я доктор Стэплтон, — представился Джек. — Вы, случайно, не знаете, кто сегодня дежурный кардиолог?

— Нет, но сейчас выясню, — сказал он, зычно передавая вопрос своему коллеге, находившемуся в лечебной зоне у противоположного конца стойки. Затем, приставив руку к уху, он прислушался, пытаясь разобрать ответ. — Доктор Ширли Мэйранд, — ответил наконец санитар.

— А вы не знаете, доктор Мэйранд сейчас не в реанимации?

— Понятия не имею.

— Как мне ее вызвать?

— Я могу это сделать, — сказал Сальвадор. Взяв телефонную трубку, он набрал номер оператора. — Вызвать ее в приемную?

Джек кивнул:

— Я подожду здесь.

Повернувшись, он огляделся. Прямо перед ним в виниловых креслах комнаты ожидания, сочетая в себе великолепие с убожеством, красовался целый пласт нью-йоркской жизни. Здесь были зареванные дети и дряхлые старики, бездомные бродяги и модники-щеголи, пьяницы и психопаты — все ждали помощи.

— Да помолчи ты! — рявкнула Теа на беспрестанно звонивший телефон. Она пыталась заполнить форму заказа новых медикаментов. Наконец, не выдержав, он взяла трубку. Это оказалась старшая дежурная ночной смены операционного отделения Хелен Гарви.

— Сколько у тебя койко-мест?

— Занятых или свободных? — переспросила Теа.

— Самый глупый вопрос из всех, что я услышала этой ночью!

— У тебя просто плохое настроение.

— На это есть причины. Судя по информации из «неотложки», там сплошные травмы. И первые пациенты уже на подступах. Произошла авария — лобовое столкновение автобуса с фургоном. Автобус перевернулся. Насколько я поняла, пострадавших отправили в разные больницы, но большая часть оказалась у нас. Я уже вызвала всех, кто дежурит на телефоне, потому что ожидается около двадцати операций. Ночь будет тяжелой.

— У меня

тринадцать пациентов и только три свободных места.

— Плоховато. А как их состояние?

Обведя взглядом свои владения, Теа мысленно воспроизвела особенности каждого случая.

— Нормальное, кроме одного, с аневризмой брюшной аорты. Он должен остаться. Потому что ему, возможно, предстоит повторная операция. У него опять кровотечение.

— А у остальных состояние стабильное?

— На данный момент — да.

— Тогда давай расчищай место, потому что у тебя ожидается наплыв.

Теа положила трубку. В такие ответственные моменты она неизменно демонстрировала сильные стороны своего характера.

— Внимание всем! — раздался ее воинственный клич. — Переходим на авральный режим работы, и это не учебная тревога.

Легкий толчок кровати потревожил Лори, и она очнулась от полусна. Зажмурив глаза от яркого света ламп, она не понимала, что происходит. После очередного толчка кровать начала двигаться, и Лори вспомнила о перенесенной операции и о том, где находится. Большие часы над дверью показывали двадцать пять минут третьего.

Повернув голову на шум голосов, Лори обратила внимание на суматоху вокруг центральной стойки. Выгнув шею, она посмотрела назад и увидела, что ее кровать двигает санитар. Это был худощавый светлокожий афроамериканец с тонкими усиками и волосами с проседью. Мышцы его шеи заметно напряглись, когда он остановил кровать Лори перед двойными дверями.

— Что происходит? — спросила Лори.

Санитар не ответил. Он сосредоточенно проталкивал кровать, чуть отклонившись назад. Двери распахнулись. В сопровождении трех санитаров в палату ввозили только что прооперированною пациента. Анестезиолог придерживал его за подбородок, сохраняя в определенном положении интубационную трубку.

Лори повторила вопрос, обращаясь к санитару. Где-то внутри у нее зародилось нехорошее предчувствие: происходило что-то не то. Насколько она поняла, до прихода доктора Райли ее не должны были никуда переводить.

— Вас переводят в другую палату, — ответил санитар, сосредоточенно отодвигая ее кровать, чтобы дать возможность провезти другого пациента.

— Я должна остаться здесь, в ПНП! — воскликнула Лори с растущей тревогой в голосе.

— Так, поехали, — сказал санитар, словно не слыша Лори. Он с трудом сдвинул кровать и покатил ее вперед.

— Подождите! — вскрикнула Лори и сморщилась из-за резкой боли, которую вызвало напряжение мышц.

От неожиданности санитар тут же остановил кровать. Он встревоженно посмотрел на нее:

— Что случилось?

— Меня не должны никуда переводить отсюда, — заявила Лори. Ей приходилось говорить громко из-за шума в помещении. Чтобы несколько уменьшить боль, она осторожно приложила руку к верхней части живота, стараясь не беспокоить нижнюю.

— Я получил четкое указание перевести вас в другую палату, — сказал санитар. Его лицо выражало и недовольство, и недоумение. Вытащив из кармана клочок бумаги, он взглянул на него. — Вы Лори Монтгомери, да?