Меткий стрелок
Шрифт:
Шериф появился через десять минут. Его «печеное» лицо было серым от усталости, глаза ввалились. Увидев меня, он резко остановился, рука легла на кобуру.
— Джон Доу, — процедил он. — Или Уайт? Или как там тебя, врун?
— Можете звать меня «Тот, кто прикончил Блейка», — ухмыльнулся я. — Слышал, судья до сих пор ищет его убийцу? Правда, уже в гораздо меньшем составе. Кстати, вы мне еще должны двести долларов за Джесси.
Мак-Кинли плюнул под ноги, шагнул ближе. От него пахло виски и порохом.
— Ты мне врешь с первой
— А если за тем?
Шериф замер, изучая мое лицо. Потом кивнул на баррикаду:
— Тогда проходи. Но учти: если судья Дауни увидит тебя раньше, чем индейцы — твой скальп будет висеть на ратуше. И не видать тебе твоих двухсот долларов.
— Это мы еще посмотрим!
«Каньон грехов» уже не напоминал салун. Окна закрыты деревянным ставнями, дверь укреплена поперечной балкой. Внутри пахло потом и страхом. За стойкой, вместо Энтони, стояла Мейбл с охотничьей двустволкой за спиной. Увидев меня, она не удивилась — словно ждала.
— Номер семь свободен, — бросила она ключ на стойку. — И не вздумай палить тут в округе. На чердаке два стрелка — сразу прикончат.
— Что с Энтони?
— Свалил в Шайенн. Говорит, нюх у него на смерть. — Она налила в стакан виски, отпила сама, не предлагая. — Ты вообще в курсе, что тут творится?
Я кивнул на окно, где за мешками с песком копошились ополченцы:
— Вижу, не слепой. Когда ждете атаку?
— Сегодня. Завтра. Индейцы не любят долгих осад. — Мейбл достала из-под стойки бутылку, сунула мне. — Ладно, бери. Может, последняя.
Я поставил лошадь в стойло, поднялся на второй этаж. Комната семь оказалась прежней: узкая кровать, стол с треснувшим зеркалом, пятна крови на полу — кажется новые… Сбросил седельные сумки, разложил патроны на одеяле. Перезарядил Кольт, проверил нож. Голод дал о себе знать — последний раз ел вчера вечером.
Спустился вниз, выпросил у Мейбл жесткий хлеб и вяленое мясо. Ел, стоя у окна, глядел в щель в ставне. Улицы опустели. Только патрули шагали от баррикады к баррикаде. На крыше аптеки сидел мальчишка с дудкой — подавать сигнал при атаке. Подумал, что ему бы в школу, а не в войну… С другой стороны, такая жизнь — самая лучшая школа.
Ночь пришла с воем ветра. Я забрался на чердак салуна, где двое ополченцев дежурили у бойниц. Один, коренастый, с длинными бакенбардами, кивнул:
— Слышал, ты умеешь стрелять.
— Не хуже вас, — сел рядом, подложив под спину мешок с песком.
— Индейцы любят на рассвете нападать. Когда солнце слепит, — пробурчал второй, старик с перевязанным глазом. — В сорок третьем под Ларами также было…
Его рассказ прервал далекий крик. Не человеческий — словно стон земли. Звездочка в конюшне вздыбилась, забила
— Это они, — прошептал старик.
Первая стрела вонзилась в ставню с глухим стуком. Вторая просвистела над крышей, задев «дудочного» мальчишку. Он упал беззвучно, словно кукла.
— Тревогааа! — заорал старик, хватая винтовку.
Город взорвался выстрелами. С запада, из-за холмов, вынырнули всадники — банноки в боевой раскраске, с факелами в руках. Они неслись лавиной, поднимая тучи пыли. Гатлинг на повозке загрохотал, выплевывая огонь. Двое всадников рухнули, но остальные разделились, как ручьи вокруг камня.
— В город! Они уже в городе! — кто-то завопил внизу.
Я прильнул к бойнице. Улицы заполнялись тенями. Индейцы прыгали с крыш, резали горла часовым, исчезали в переулках. Ополченцы метались, стреляя наугад.
— Вниз! — толкнул я старика. — Они прорвались в город!
Мы спустились в зал, где барменша уже суетилась возле стойки.
— Я пойду, прошвырнусь по городу
На меня посмотрели, как на идиота. Но ничего не сказали — защитникам было не до меня. Они делали из столов баррикаду в зале.
Снаружи дым пожаров уже застилал глаза, огонь пожирал крыши домов. Я прижался к стене аптеки, вокруг пули свистели над головой, вонзаясь в дерево. Индейцы орали как резаные, их вопли перекрывали крики раненых и скальпированных.
— Мне повезет, — прошептал я сам себе, сделал резкий рывок через улицу. Не заметили!
Пробирался к зданию суда через переулки, где банноки уже вовсю хозяйничали. Первого заметил, когда тот выскочил из-за угла, размахивая томагавком. Выстрел в упор — раскрашенный красным индеец рухнул, обагряя землю кровью. Второй, прятавшийся за бочкой, метнул нож. Лезвие просвистело в сантиметре от уха. Я упал на колено, выстрелил два раза. Попал в голову. Лошадиный топот — третий всадник мчался прямо на меня, дуло его ружья уже смотрело мне прямо в глаза. В последний момент я рванул в сторону, пустив пулю в живот коня. Животное рухнуло, придавив всадника. Тут же добил обоих — и лошадь и всадника. И почти сразу перезарядился.
Плечо боело все сильнее. Как бы не открылась рана… Впрочем, волновался я зря. Нужно думать, как выжить и сохранить свой собственный скальп. А плечо можно залечить и после.
Здание суда стояло в стороне от главной улицы, дверь была выбита, внутри — следы грабежа: перевернутые столы, разбитые шкафы, бумаги, разбросанные по полу. На втором этаже — выстрелы.
— Дауни, я иду к тебе — прошептал я, крадусь по лестнице, держа Кольт наготове.
Труп, еще один труп с окровавленной головой и без волос. Томагавк воткнут в деревянную панель стен. Много дырок от пуль везде. Сразу несколько тел краснокожих. Похоже, их положили одним или двумя картечными выстрелами. Не желая поворачиваться спиной на всякий случай проверил. Живых нет.