Метод Нестора
Шрифт:
— Кого? — переспросил водитель с недоумением. — А, девушку звали Катя Мелихова! Да, припоминаю...
Он снова выпил рюмку и вдруг резко начал хмелеть: его лицо покраснело, став каким-то брезгливым, будто все вокруг начало его раздражать. Наконец, Семенов пробормотал:
— В том вся и соль, что он девушку ту не знал!
— Но ты же сам говорил... — Вика точно помнила слова Антона о девушке его шефа.
— Это я тебе говорил то, что он мне сам говорил. А он иногда такое рассказывал! Книгу написать можно!
Он стал бормотать нечто невнятное про свою неудавшуюся жизнь и про то, что некоторые делают что хотят и им все сходит... Вика поняла — кина больше не будет! Расплатилась
После этой встрече в кафе, отношение Вики к Антону мало изменилось, но вполне определилось. С одной стороны, он был омерзителен, как представитель братства хронических алкоголиков. С другой — после всех откровений, она предпочла бы больше никогда не видеть Семенова. С третьей — этот немытый пропойца будил в журналистке непреходящий интерес своим близким знакомством с загадочной личностью, все более занимавшей мысли Золотовой.
А мысли были очень путанные. Как-то исподволь шеф Семенова, чье имя так и не всплыло в памяти, вытеснил из Викиной головы и девушку со струной и все остальное. Ей хотелось знать, почему он отпустил напавшую на него и не заявил в милицию? К тому же она не понимала смысла страшного, зверского способа убийства хирурга, допустившего профессиональную ошибку.
Кстати, что-то мне напоминает это убийство доктора! Что-то такое знакомое, недавнее.
Причем, дело именно в способе убийства! Операция... Анестезия... А! Да, точно! Дело роженицы! Это же один в один! Вика сама писала в своей статье, что убийца роженицы использовал скальпель и какие-то особенные препараты, позволяющие обезболить и обездвижить «пациента», но оставить его в полном сознании. То же самое в случае с доктором. Это он? Это он!
Золотова еще пару раз пропустила свою догадку сквозь логические и интуитивные фильтры. Кажется, я права! Ах, если бы можно было позвонить Калачёву и спросить — знают ли в милиции, что дело роженицы и дело врача — из одной серии? Скорее всего — да. Вот бы узнать, что они там надумали. А еще лучше бы поговорить с кем-нибудь, кто в курсе этой лабуды.
Но в чем связь между роженицей, бабой-маргиналкой, и Заслуженным Врачом России? А что, если шеф Семенова делал такие дела не для себя? Это интересно! Надо додумать. Вот Антон как-то сказал, что шеф странно делами фирмы занимался. Дескать, вроде бы крутил чего, что правоохранительные органы бы не одобрили. И отсутствовал в фирме подолгу, отчего запускались дела и потом случались авралы.
«Кстати, что я за дура такая? — укорила себя журналистка. — Почему же не спросила, как фирма называлась, где располагалась. Может, кого поприличнее Семенова, спросить об их шефе удалось бы?»
Вдруг он такой интересный наемник? К нему обращаются те, кто не может правды добиться по закону. Вот Горника, к примеру, могли бы «заказать»! Кто? Да хоть мать Кати! Или этот ее жених. Может, встретиться с ним? Вряд ли он признается, конечно, но попробовать-то можно!
Золотова с явным усилием заставила себя отвлечься от этих мыслей. Вот и здание редакции «Алхимика», надо приниматься за текущие дела, которые она легкомысленно подзабросила за последнее время.
1993 год
Калитка, прорезанная в металлических воротах, распахнулась передо мной, как только я сказал, невидимому собеседнику о принесенных от Масленки деньгах. В те времена даже наркобароны не имели возможности устанавливать камеры на входе в свои владения. Собственно, мне это было на руку — меня осматривали лично, но и я видел противников вживую.
Калитку мне отпер высокий, но
— Давай бабки, — жуя слова распорядился высокий парень.
— Только Сивому, — ответил я нарочито сухо.
— Ага, щас! Ты не наглей, а то нарвешься!
Парень просто, как это у них говорят, понтовался. Опасный же молча разглядывал меня и ждал продолжения.
— Мне Масленка сказал самому Сивому отдать, — повторил я тем же тоном, не сдобренным никакой эмоцией.
— Козел, бля, щас нарвешься! — парень начинал возбуждаться. Я на это и рассчитывал: при таком нервном аккомпанементе я выгляжу круче, а значит, внушаю больше доверия.
— Если денег не надо — так и базарь! Я пойду к Масленке и скажу, что шестерка Сивого его денег не взял. Кроме того, я должен лично Сивому пару слов сказать. Сами знаете, каких. Так что, недоносок, пропускай!
— Кто шестерка, козел? — взвился неустойчивый, — Кто недоносок? Да я тут сейчас тебя, на хрен, размажу и...
— Эй, Андрюша, — раздался спокойный голос из-за плеча разбушевавшегося парня, — потише! А ты лучше деньги покажи!
Я молча достал приготовленный сверток и издалека показал его ребятам в калитке. Тот, что был повыше, продолжал недовольно сопеть и бычиться, а Опасный глянул на деньги, раздумчиво покусал губу и властно отстранил своего младшего коллегу с прохода.
— Заходи, — сказал он мне с какой-то особенной интонацией. Такими как у него голосами разговаривают уголовники в советских фильмах про милицию. — Ты постой здесь, на видном месте, а Андрюша сбегает, скажет, что ты пришел. Как тебя зовут-то?
— Меня зовут Нестор, — ответил я.
Длинный недовольно произнес: «Я вам что, девочка на побегушках?», но, подчиняясь быстрому взгляду прищуренных глаз, повернулся спиной и вразвалочку пошел к дому.
— Как тебя зовут, не понял я? — удивился Опасный, повернувшись ко мне. — И не слыхал такого имени никогда!
— Я твоего тоже не слыхал.
— Да мое и не важно.
«Как хочешь! — подумал я. — В принципе, всегда труднее убить человека, чье имя ты знаешь. Хотя с Веней я ничего такого не почувствовал».
Мы стояли посередине голого большого двора. Перед нами высился добротный, двухэтажный дом из белого кирпича. Тогда собственный дом был большой редкостью, а вот Сивый жил в таком доме и горя не знал! До моего появления здесь.
По моим сведениям, полученным от Вени и от мамаши тоже, проблема у Сивого образовалась совсем недавно в лице некоего неясного типа по прозвищу Масленка. Новенький тоже оказался крупным поставщиком наркоты и всего такого. Не вдаваясь в отвратительные уголовные дела, скажу только, что два торговца наркотиками регулярно цапались из-за рынка сбыта. Потом они сумели договориться о разделе владений и, как казалось, воцарился мир. Однако мир этот был очень шатким: постоянно случалось нечто, подрывающее взаимное доверие и накалявшее и без того непрочное терпение партнеров. В последний раз случилось следующее: один из дилеров Масленки влез со своим товаром на территорию Сивого. Его поймали и хорошо проучили, но теперь с его босса полагался штраф. Однако, Масленка заартачился, не желая платить. Он аргументировал свое поведение тем, что за каждым своим глупым продавцом уследить не может, да и не должен. А вот мамаша считала, что у Масленки появилась какая-то новая, особо крепкая, крыша и он теперь ничего и никого в районе не боится.