Метод Органа

Уайт Кира

– Ты разговаривала с ним? – тихо спрашивает мама, окончательно поборов слезы и более-менее успокоившись.

– Да, – отвечаю коротко. Вновь поворачиваюсь к Шону. – Пока ты будешь восстанавливать свою репутацию, я отвезу маму в другое место. Потом придумаем, как поступить дальше.

– Что мы придумаем? – дрожащим голосом спрашивает она, на ее ресницах вновь блестят слезы. Чтоб тебя! – Я не могу всю жизнь прятаться, Даниэль. Что я буду делать без Андреаса?

– Жить! – отрезаю безапелляционно. – Отец мертв, тебе придется принять

это, мама. Шеффилд не тот человек, который оставит все, как есть. Если он найдет тебя, то посадит как соучастницу преступлений, даже если ты их не совершала. Ты жила с Андреасом долгие годы, доказать, что ты ничего не знала, невозможно.

Мама тяжело сглатывает и опускает взгляд на скомканный платок в своих руках.

– Почему ты так жестока? – произносит она едва слышно.

На миг прикрываю глаза и потираю все еще пульсирующие виски. Головная боль немного притупилась, но до конца так и не исчезла.

– Я не жестока, мам. Я просто подстроилась под мир, в который меня выкинули, иначе бы не выжила.

Она поднимает голову и смотрит на меня блестящими карими глазами.

– Ты так сильно похожа на своего отца.

Чуть отступаю.

– Не надо…

– Нет, я должна сказать, – перебивает мама. – У вас с Андреасом столько общего, Даниэль.

– Нет у нас ничего общего, – отрезаю я, начиная заводиться.

Я, безусловно, рада, что с мамой и братом все в порядке, но вместе с этим на меня свалилось еще несколько проблем, которые нужно решить в самое ближайшее время. Разговоры об отце можно перенести, а лучше никогда больше не поднимать.

– Ты ошибаешься, милая.

– Давай не будем, мам. Что сейчас толку говорить об этом?

Поворачиваюсь к Шону, чтобы выяснить, когда мы сможем уехать, но мама, похоже, именно сегодня решает начать высказывать свое мнение, потому что и не думает прекращать.

– Андреас любил тебя, Даниэль.

Невидящим взглядом смотрю в сторону наглухо заколоченного окна и глубоко дышу, стараясь взять себя в руки.

– Даже если так, это не имеет никакого значения…

– Как ты можешь такое говорить? – сердито перебивает мама.

Смотрю четко ей в глаза.

– Он всю жизнь шел на поводу у Бертрама, – произношу холодно. – Сначала они продали меня Шеффилду, а когда план не сработал, выкинули как ненужную вещь. Отец ни разу не искал встречи со мной. Ни разу, мама. Ни когда дед был жив, ни после его смерти. Я была сама по себе.

– Это не так, – мягко протестует мама и легко похлопывает по сиденью дивана рядом с собой.

Перевожу внимание на Шона, он неопределенно пожимает плечами.

Похоже, вечера воспоминаний об Андреасе Кавана не избежать.

Устраиваюсь на диване рядом с мамой, она тут же берет одну мою ладонь в свои и заглядывает в глаза.

– Андреас сделал все, чтобы облегчить твою жизнь после того, как ты покинула дом.

– Я знаю, – сообщаю равнодушно. – Он подкупал людей направо и налево.

– И это тоже, но главное

другое, – грустно говорит она. – Андреас позаботился о том, чтобы ты попала в надежные руки. К той, кто никогда не дала бы тебя в обиду.

– Ты знаешь о Мэй? – спрашиваю удивленно.

Мама печально улыбается и бросает быстрый взгляд на Шона, который тоже устраивается на диване позади нее.

– Конечно. Кому, как не Маргарите Кавана, Андреас мог доверить самое дорогое, что у него было.

Отшатываюсь и забираю свою руку, пораженно глядя в теплые карие глаза.

– Что?

– Мэй была сестрой Андреаса, – обрушивает на меня мама.

Поднимаюсь с дивана и потрясенно прижимаю ладонь ко лбу, покрытому холодной испариной.

Этого. Просто. Не. Может. Быть.

– Мэй… – произношу едва слышно, но не договариваю. Перевожу взгляд на Шона, который выглядит так, будто ему только что кто-то врезал под дых. – Ты не знал, – констатирую уверенно.

Он отрицательно трясет головой.

– Понятия не имел, – отвечает честно, и я ему верю.

Вновь смотрю на маму и не могу собрать мысли в кучу, поэтому у меня вырывается всего лишь два коротких вопроса:

– Как? Почему?

Мама утомленно вздыхает и вновь жестом зовет меня присесть, но я не двигаюсь с места.

– Я тоже не сразу узнала, – признается она. – Вообще я долгие годы находилась в неведении. Андреас начал приоткрывать завесу тайны семьи Кавана только после того, как Бертрам выгнал тебя из дома. Идти против него не было смысла, но я давила на мужа до тех пор, пока он не признался, что ты в безопасности, с человеком, который в состоянии позаботиться о твоем благополучии. Сначала расспросы ничего не давали, но в конце концов Андреас признался, что у него есть младшая сестра, у которой ты и находилась.

– Как получилось, что мы ничего об этом не знали? – потрясенно бормочет Шон. – Дедушка никогда не упоминал, что у него еще были дети, кроме отца.

Мама задумчиво кивает, погружаясь в воспоминания.

– Андреас рассказал мне, что Бертрам любил Маргариту больше жизни. Он с детства воспитывал ее наравне со старшим братом, собираясь в будущем разделить между ними империю. Благодаря этому, девушка рано стала самостоятельной, ей доверяли важные сделки, которые она всегда заключала на выгодных условиях. И все шло хорошо до тех пор, пока Маргарита не влюбилась в простого контрабандиста.

Прикрываю глаза, предвкушая, чем все это могло закончиться.

– Дай угадаю, Бертраму это не понравилось?

Мама медленно кивает.

– Верно. Но Маргарита была непреклонна. И тогда Бертрам совершил ошибку. Он убил ее возлюбленного, тем самым навсегда потеряв дочь. Она ушла из дома, оставив только сокращенное имя и сменив фамилию. Благодаря тому, что долгие годы крутилась в криминальных кругах Адемара, Мэй без труда нашла свое место и больше не нуждалась ни в Бертраме, ни в Андреасе, вставшем на сторону отца.