Метро 2033: Кочевник
Шрифт:
Неосознанно, еще находясь во власти кошмаров, Шал махнул рукой, пытаясь отогнать назойливое насекомое, и зацепил место, скрытое повязкой. Тупая боль пронзила лицо, и он закричал. Тотчас проснулся, не понимая, где находится. Его окружал полумрак, слабо разгоняемый столбом света откуда-то сверху. Казалось, мрак из сна не хочет его отпускать. В памяти еще держались какие-то образы и мелькали тени, которые хватали и тащили в антрацитовую темноту. И слышались непонятные слова, произносимые тихим голосом. Глаз, не скрытый повязкой, наконец стал различать предметы вокруг. Пока затухала пульсирующая боль,
Скрипнули входные двери, и в помещение проник дневной свет. Послышались быстрые шаги, кто-то присел на корточки рядом с Шалом. Заметив открытый глаз, человек улыбнулся.
– Очнулся? Наконец-то! Я думал, помрешь.
Шал хотел что-то спросить, но горло вдруг пересохло, и он смог только прохрипеть.
– Пить…
– Ай молодец! Вода – это жизнь. А чтобы жить, нужно пить. Правильно, пей. Много пей.
Откуда-то взялась пиала с водой, и мужчина, приподняв Шалу голову, помог напиться.
– Рахмет…
Голос обрел твердость, и Шал снова попытался задать мучающий его вопрос.
– Где я?
– Ох и любопытный ты казах. – Человек рассмеялся. – Спи. Сил набирайся. Потом все расскажу.
Муха снова попыталась сесть на повязку, но ее тут же прогнал взмах руки.
– Ты тут откуда!? А ну кыш! Рано ему помирать! Пошла, пошла!
Мужчина схватил какую-то тряпку и начал гоняться за насекомым. По древнему казахскому поверию, душа, покидая тело больного, находится рядом в образе мухи, и если не прогнать ее из жилища, больной умрет.
Не подозревая о человеческих обычаях, насекомое оценило угрозу своей жизни и устремилось на свет в дверном проеме.
– Вот так! – довольно заметил мужчина. – Придет еще твое время. А пока рано.
Он повернулся к Шалу.
– Отдыхай, казах.
Тот послушно закрыл глаза.
Опущенное по плечи в воду тело корчилось в сильных судорогах, пытаясь сбросить сидящего на нем человека и поднять голову. Но тот пресекал все попытки, упираясь коленом в спину и крепко держа за волосы. Движения постепенно затихали и вскоре прекратились совсем. Запахло мочой. Человек брезгливо сморщился и поднялся.
– У, шошка. Даже подохнуть не смог как мужчина!
Схватив покойника за ноги, он сбросил того в воду, и некоторое время наблюдал, как тело, увлекаемое мутным потоком Таласа, периодически скрывается на глубине и снова показывается на поверхности…
Солнечный луч коснулся шанырака [14] и осветил внутреннее убранство юрты. Шал проснулся, следуя позывам мочевого пузыря, и попытался подняться, что удалось ему с трудом. Опираясь на здоровую руку, он сел, подождав, пока пройдет головокружение, осторожно встал и, пошатываясь, направился к двери.
14
Шанырак – конструктивный элемент, венчающий купол юрты в виде решетчатой крестовины, вписанной в круг. Предназначен для удерживания боковых элементов
Степь встретила его смешанным ароматом клевера и жусана, из очага – саксаула, и веселым щебетаньем воробьев. Зажмурившись от яркого утреннего солнца, позабыв о естественном зове организма, он несколько минут стоял, вцепившись в створку двери и вдыхая запах простора, так похожего на дыхание свободы. Казалось, с каждой струей легкого и упругого воздуха, принесенной ветром с южных гор, в него вливаются живительные силы родной земли, и боль, поселившаяся в левой руке, уходит.
Откуда-то выскочила собачонка и залилась яростным лаем, следом послышался знакомый голос.
– А ну прекрати! Расшумелась мне тут. Больного разбудишь.
Заметив Шала, мужчина удивился.
– Ой, бай! Ты чего встал? Лежать тебе надо.
– Отлить хочу, – больной поморщился.
– А-а-а! Понятно. Дойдешь?
– Да.
– Молодец, казах. Выглядишь уже более живым, чем вчера. Ну, иди. Ко мне, Ит! – мужчина похлопал себя по ноге. – Не мешай.
Собака, виляя хвостом и уже забыв о незнакомце, послушно затрусила к хозяину. Шал, опираясь о стену юрты, двинулся дальше.
Вернувшись, стал осматриваться вокруг. На пологом склоне неглубокой балки, по дну которой протекал ручей, стояли три юрты, две большего размера и одна маленькая, откуда он и вышел. Не заметив сразу, только сейчас разглядел, что над входом его временного убежища на шесте покачивался череп лошади, выбеленный солнцем. Оберег. Но от чего?
Рядом с юртами располагался очаг, окруженный большими камнями, а неказистый навес из кривых веток карагача и соломы скрывал в тени донгелек – низкий круглый стол, у которого лежали разноцветные покрывала – корпе. Чуть в стороне небольшая кошара с баранами, откуда молодой парнишка выгнал отару на выпас, рядом – загон с лошадьми, среди которых он разглядел и Сабыра. Тот почуял хозяина и приветственно заржал. Шал улыбнулся и махнул ему здоровой рукой.
Снова откуда-то появилась собака, и за ней тот же мужчина, одетый в халат и синие штаны свободного покроя. Шал наконец смог хорошо его рассмотреть. Невысокого роста, худощав и, как ему показалось еще в юрте, преклонного возраста. Теперь же он понял, что морщины на лице и вокруг глаз не только от старости, но и от постоянной улыбки. Обутый в ичиги с калошами, мужчина слегка прихрамывал.
– Ну что, казах, сделал свои дела? Как рука? Голова кружится?
– Немного.
– Сотрясение. И правильно, как ему не быть, если так долбили по голове. Кушать хочешь? Пошли. Завтракать пора. И ты столько времени на воде и бульоне, нужно уже более существенного чего-то поесть.
– Сколько? – спросил Шал, внутренне напрягшись.
– Да уж где-то недели две, наверное, – пожал плечами мужчина.
– Сколько!?
– Не помню точно. Надо у Еркебая спросить. Ну пойдем, пойдем. Потом будем разговаривать. Нужно покушать сначала.
Старик направился к навесу, но заметив, что Шал не сделал и шага, остановился.
– Чего ждешь, казах? Идем.
– Где я? Куда попал?
– Ты в урочище Кыстау. Тут живет баксы Еркебай, шаман. Слышал о таком?
– Нет.