Метро 2033: На краю пропасти
Шрифт:
Яр быстро окинул взглядом стаю привлеченных кровью падальщиков, которые в охотничьем азарте метались под стенами Юрьева, затем спокойно достал стрелу, натянул тетиву тугого лука и выстрелил. Тварь пригвоздило к земле, раздался короткий хрип. Еще две стрелы – столько мертвых «мопсов» понадобилось, чтобы стая снова осознала всю опасность приближения к этим высоким каменным стенам. Только тогда звери, недовольно рыча, пустились прочь от города.
– Всегда любил смотреть, как ты работаешь! – восхищенно заметил Николай Павлович, похлопав юношу по плечу. – Ни одного лишнего движения. Все четко и быстро. Тихая, острая смерть…
– Палыч,
– Не! Это не мое. Да и старый я для всего этого раритета. Вот АК-74У – другое дело… Прижал к плечу, нажал спусковой крючок… Автома-а-атика!
– А когда патроны кончатся? – еще шире улыбнулся юноша.
– Рожок сменю, – уверенно заговорил Николай Павлович, – другой патронами набью…
– Не, – прервал Яр. Лицо юноши стало серьезным, взгляд светло-голубых глаз – острым. – Ты не понял. Когда совсем патроны кончатся и брать их будет негде?
– Знаешь, – чуть помедлив, ответил мужчина, – я надеюсь, что до этого времени не доживу.
– А как же дети? – Ярос чувствовал жестокость своих вопросов, но ничего с собой поделать не мог. Невысказанная правда со временем накапливается, и люди перестают замечать ее, продолжая наслаждаться какой-то иллюзорной, будто сказочной жизнью. – Ну да, не твои же.
– Прекрати, – прошептал Выдренков. – Ты прекрасно знаешь, что я их люблю и буду защищать до последнего патрона.
– Да. Знаю.
– Тогда давай замнем этот разговор. Лучше скажи, что ты намерен делать?
– В каком смысле? – Яр не понял намека и вопросительно уставился на Палыча.
– В смысле Варьки.
Юноша покраснел. На бледной матовой коже запылал румянец. Даже несведущему в их делах наблюдателю сразу стало бы ясно, что парень испытывает к девушке, а уж Николай Павлович и так все знал. Не один месяц мужчина наблюдал, как восемнадцатилетний юноша смотрит на расцветающую семнадцатилетнюю девушку. Тот глаз с нее не сводил. Искал любую возможность попасть в дом к Выдренковым. Смущался, краснел, боялся разговора с Варей.
– В том смысле, что зря ты все это затеял. Любовь с ней, я имею в виду.
– И ничего не затеял! – вспыхнул парень, отворачиваясь к бойницам, выходящим во внутренний двор. – Ничего ты не понимаешь, Палыч. Давай лучше о страннике поговорим.
– Поговорим еще, поговорим, – Выдренков, устраиваясь у костра на соломенном мешке, сменил тон на доброжелательный. – Только ты не уходи от ответа. Я же другом твоего отца был. И думаешь, мне все равно, как ты сам мучаешься и как мучают тебя все вокруг из-за этих твоих шишек роговых на голове… – Рука отвернувшегося к бойницам Яроса непроизвольно потянулась к шапке, скрывающей его проблему, но Николай продолжил: – Да не снимай ты ее. Видел. Много раз видел, да и от людей ты ничего не спрячешь. Все тайны тут же расползаются, как ужи в болоте. А ты еще с Варькой решил спутаться! Совсем дурак!
– Ну, а что такого? – Яр с вызовом повернулся. Глаза горели, а губы были обиженно сжаты. – Она красивая! Она добрая, она… Она… Она твоя приемная дочь, наконец! Я не понимаю, почему ты против.
– Именно потому, что она моя дочь, я и против! Пойми же, что кроме красоты и твоей слепой влюбленности, вас ничто не объединяет! Разве еще ее желание покрутить перед вами, балбесами, хвостом, как лиса, и стравить друг с другом глупых пацанов!
– Я
– О! – развел руки Выдренков. – Ну, конечно! Как я мог забыть? Бакалавр математических наук в пятой степени! Мало того, что ты глупый, так еще и слепой! Не видишь очевидного – что она крутит с сынком Воеводы!
– Что? – Яр аж затрясся. – Это неправда! Зачем ты мне это говоришь?
– Да чтобы тебя, дурака, избавить от очередной напасти! – рявкнул вдруг Палыч. – Или ты думаешь, что Митяй оставит вас с Варькой в покое? Тем более, если она сама, как лиса, юлит меж вами?
Ярос сник. Он молча подошел костру и уселся на соломенный тюк. Некоторое время тупо смотрел на языки пламени, а затем заглянул в глаза Николаю.
– Что же мне делать, Палыч? А ежели я ее это… – парень замялся, пытаясь объяснить. – Ну, вдруг я ее действительно люблю? Как мне не дать охмурить Варю этому уроду?
Палыч долго смотрел на юношу немигающим взглядом, а потом просто рассмеялся, беззлобно и искренне потешаясь над глуповатым пацаном. Яр не понял, отчего веселится мужчина. Обиженно скривив лицо, он отвернулся. Попытался скрыть свои чувства, но не смог. Николай Павлович насквозь видел Ярослава.
– Будут в твоей жизни еще нормальные бабы! Какие твои годы? – Выдренков посерьезнел и заговорил более тихо: – Ты сейчас – словно слепой. Ощутил на себе чары девки, которая единственная обратила на тебя внимание, и думаешь, что это любовь? Да чушь! Погибель твоя. Мало того, что тебя из-за твоей особенности не любят, так еще и с Варькой давай, спутайся. Да тебя Воевода со своим сынком совсем со света белого сживут! А девке только этого и подавай. Интри-и-ига! А потом куда, как думаешь, она свой нос повернет? Не знаешь? А я тебе скажу! К тому, у кого власть и средства! А теперь скажи, у кого из вас с Митяем такого добра больше?
Николай Павлович замолчал, и тишина расползлась вокруг, будто окутывая собой людей. Выдренков выдохся, а Яр понимал, что все эти слова – истинная правда. Неловкая пауза затянулась надолго. Мужчина изредка ворошил тлеющие в поддоне угли, отмалчиваясь, а юноша поднялся и ходил из угла в угол, не находя себе места.
Уже скоро серое утро разбудит жителей Юрьева, заставит начать и прожить еще один тусклый и тяжелый день, полный забот и работы. Яр заглянул во внутреннюю бойницу, выходящую на окруженный четырехметровым забором двор. Он ненавидел это место.
Нет, не древние постройки. Не этот красивый Михайло-Архангельский собор с пятью куполами, где до сих пор вел службу отец Иоанн. Собор так и не решились пустить под хозяйственные нужды общины, вовремя поняв, что религия в столь смутное время – еще один способ управления людьми, который Воевода отлично применял… Сейчас храм темным на фоне светлеющего неба гигантом возвышался над всеми строениями Юрьева, как бы напоминая, кто в этом мире главный…
Но вот другие здания мужского монастыря: Знаменскую трапезную церковь, надвратную церковь Иоанна Богослова, колокольню, надкладезную часовню все же отобрали у священников и разместили там различные службы, от кузни до конюшен. Архимандритский же корпус – длинное двухэтажное здание, раскинувшееся от одной до другой стены, целиком и полностью перешел в распоряжение Воеводы и стрельцов. Остальным людям приходилось ютиться в подземельях, вырытых давным-давно под окружающим монастырь огромным валом.