Метро 2033. Хозяин Яузы
Шрифт:
Федор вздрогнул. Знахарка, воспользовавшись его замешательством, шустро выскользнула из палатки.
А на Федора навалилась такая тоска – хоть иди и топись в той самой Яузе. «Кажется, я попал, – подумал он. – Может, и впрямь околдовали?»
Глава 12
Порча
Федор не выдержал – несмотря на запрет старика, кое-что рассказал Вере, взяв с нее слово молчать. Он думал, она поймет и перестанет его донимать. Но вышло только хуже.
Через пару дней Вера пришла с гневно горящими глазами, отозвала его в сторонку и заявила:
– Узнала
Федор прекрасно знал – честность Веры во многом объяснялась тем, что торговля дурью на Китае находилась под жестким контролем одной из группировок, и бабу к такому делу никто бы просто не подпустил. Но ему противно было такое слушать про Нелю. Хотя сомнения начали закрадываться в душу – он ведь не знал, что за свертки передавал старик таинственным незнакомцам, чем они расплатились с ним.
«Но даже если старик чем-то таким и занимается, Неля может не знать об этом», – убеждал он себя, в глубине души понимая – не может она не знать. Это какой же надо быть наивной, чтоб не заметить, что под носом творится. Больше того – ему вдруг снова вспомнились ее странности. То бледность, то внезапное оживление, отсутствие аппетита. Все это было очень подозрительно. Кто же она – жертва старика или его сообщница, проворачивающая вместе с ним темные дела?
Он вдруг вспомнил ее голос: «Услышишь что-нибудь плохое обо мне – не верь». И начал возражать Вере:
– Да на хрена старику с дурью связываться? Он на поверхность ходит, он и так мог бы все иметь, если б захотел, там еще до фига всего осталось. И насчет девушки ты зря. Конечно, ей трудно на поверхности наравне с мужчинами, она худая, бледная.
И понемногу, увлекшись, начал рассказывать ей о путешествии в подробностях – умолчав лишь о беседах с Нелей, о том, как она читала ему стихи.
Вера, замерев, слушала его рассказ – об опасностях, о том, как плыли. Она на глазах успокаивалась – видимо, решила, что девушки бояться нечего: Федор так часто пренебрежительно отзывался о мужеподобных тетках, предпочитающих мужскую одежду, что Вера и допустить не могла, что такая может ему понравиться. Федор и сам понимал – из его рассказа получалось, что Неля какая-то малахольная. Ему стыдно было, но он оправдывал себя тем, что нужно же успокоить Веру. А она после его рассказа долго молчала. Федор уже начал подозревать, что сейчас она закатит-таки ему скандал, но она, как оказалось, думала совсем о другом.
– Как старик сказал – наверху еще полно всего осталось? – пробормотала она. – Сталкеры такие цены заламывают, а если б свой кто-то ходил – нам бы больше доставалось. Нет, конечно, это очень опасно, я не хочу, чтоб это был ты. Но может, с этим стариком как-то договориться – чтоб он и на нас поработал, раз уж ты с ним теперь знаком.
Федору стало неприятно.
– Не станет старик на тебя работать. Он говорит – надо брать, сколько тебе нужно, не больше. Если будешь жадничать, долго не проживешь.
– Так ты считаешь меня жадной? – сузив глаза, проговорила Вера. – Ты не представляешь, как мне было тяжело всегда.
Федор вновь вспомнил тот слух – про рожденного ею когда-то давно мертвого ребенка.
– Я догадываюсь, через что тебе пришлось пройти, Вера, – мягко сказал он, – только знаешь ли, мне это параллельно. Мне на это наплевать. Я тоже был маленьким, когда все случилось. И не надо меня жалобить и уверять, что женщинам по жизни приходится тяжелее. Женщины, как и мужчины, бывают разные. И выбор есть у каждого всегда. А ты, я вижу, не растерялась. За себя постоять сумела.
– Значит, по-твоему, лучше мне было умереть от голода? – горько спросила она.
Федор поморщился.
– Зачем ты мои слова все время по-своему толкуешь? Ты через себя переступала, по головам карабкалась – лишь бы устроиться получше. Мне девчонки рассказывали, как ты их подставляла. А теперь тебе большой и чистой любви захотелось напоследок – только ее не купишь.
Он вновь вспомнил Нелю. Какие же разные эти две женщины. Одна пытается построить жизнь за счет других. Вторая же полагается только на себя – добывает еду, рискуя жизнью. И ерунда все это – про наркотики. Старик, может, и виноват, но Неля ни во что плохое не может быть замешана.
– Ну и гад же ты! – крикнула Вера. Он испугался, что сейчас она опять посинеет и начнет хвататься за грудь, но нет, обошлось, кажется. Он знал, что она отходчива. Пройдет час, другой – и она вновь заговорит с ним, как ни в чем не бывало. Так и вышло.
– Может, тебе пойти с батюшкой потолковать? – спросила вдруг Вера. – Он тебя отчитал бы, все полегче бы стало.
– Что за глупости ты говоришь? Ты же знаешь, я неверующий.
– Теперь не знаю, – всхлипнула Вера. – Ты мне битый час вчера рассказывал про какой-то поезд мертвых. Я ничего не поняла, но мне так страшно стало. Чем такая чертовщина с тобой твориться будет, сходи, поговори с батюшкой, с отцом Иваном – полегчает. Это ничего, что ты неверующий, батюшка поможет.
Федор мельком несколько раз видел массивного отца Ивана – в черной хламиде тот важно передвигался по станции. Говорили, что хоть он не дурак выпить, но людям и вправду помогает. К нему ходили исповедаться братки, он брал за это еду и тут же часть раздавал детям-сиротам, которых опекал. Правда, многие говорили, что вера у него какая-то странная и молитвы чудные, неправильные, но большинство считало, что толк от них все же есть.
«А вдруг и правда поможет?» – подумал Федор.
Отец Иван предпочитал жить в подсобном помещении недалеко от станции – подальше от суеты. Заглянув в его подсобку, Федор принюхался. Пахло ароматным дымом, тлели угольки в жестяной банке. На длинной самодельной лавке, сколоченной из неоструганных досок, лежало что-то длинное, накрытое тканью, рядом бормотал молитву себе под нос парнишка в черной хламиде, которая явно была ему велика.
– Можно? – спросил Федор.
Парнишка глянул на него непонимающе, потом махнул рукой. Федор прокашлялся и смущенно сказал: