Метро 2033. Отступник

Шкиль Евгений Юрьевич

Откуда-то вдруг возник странный запах: приторный, противный, вызывающий беспокойство. Только что было так жарко, что капли пота высыхали на коже, не успевая скатиться, а теперь ощущалась непонятная прохладная сырость. Внутри Олега что-то оборвалось, по спине побежали мурашки, будто мороз рисовал разводы на спине, как на стекле. Юноша посмотрел на храм и почувствовал, как волосы становятся дыбом. Вокруг здания кружило расплывчатое марево. Беглец отступил на два шага, развернулся в сторону города. Он мог поклясться, что еще минуту назад дорога была свободна, а воздух – чист. Но теперь вызывающий озноб туман надвигался,

медленно завиваясь в причудливые полосы. Олег решил бежать обратно, развернулся… и увидел такой же струящийся матово-пепельный морок: он был окружен вихрящейся мглой. И она дышала холодом, выбрасывала стылые щупальца, смыкалась зловещей пеленой вокруг юноши с ребенком. Выхода не было. Отступать – некуда.

Сглотнув сухой ком, сняв автомат с предохранителя, вжав приклад в плечо, Олег двинулся навстречу дымящейся Неизвестности.

С автоматом наизготовку Олег сделал несколько шагов… Туман клубился, обволакивая липкой омерзительной пеленой. Ноги, ватные и непослушные, погрузились в струящиеся волны. В груди ломило, дышать стало трудно, юноша хватал ртом переливающуюся дымку, но никак не мог набрать достаточно воздуха, точно тот превратился в вязкую,дурно пахнущую жидкость, которую жуткими усилиями приходилось заливать в легкие, а потом судорожно выталкивать наружу. Олег напрягал глаза, но, дальше чем на метр, ничего разглядеть не удавалось. Тишина таила непонятную угрозу, и вслушиваться в это мертвое безмолвие было больно. Временами звук собственного прерывистого дыхания гулким эхом накатывался на беглеца со всех сторон. Олег продолжал идти, с предельной осторожностью нащупывая мысками ботинок невидимую землю, медленно погружаясь все глубже и глубже в матово-слепящее Ничто.

Вдруг справа от себя, краешком глаза он заметил промелькнувшую тень, тут же легкий ветерок коснулся его щеки… еще один проблеск, но теперь слева, проявился, и, в мгновение ока растворившись в белесой мгле. Олег направил ствол в туманную пустоту. Теперь морок проявлял себя: отовсюду доносилось приглушенное шарканье; тени, мимолетные и расплывчатые, появлялись на краткий миг и так же неожиданно быстро исчезали. Боец пытался взять их на мушку, но не успевал прицеливаться. Внезапно он услышал шепот, вливающийся тяжелой студенистой жижей в ушные раковины, шепот, продавливающий слова с леденящим хрустом, заполняющий бесформенной слизистой массой черепную коробку:

– Отдай… отдай…

Олег вертелся на месте, тыча стволом автомата в беспорядочно мечущиеся тени, и никак не мог определить источник звука.

– Отдай… отдай… – скоблили коготки изнутри головы, – отдай…

Из морозной мглы показались два сгустка, которые вытягивались и уплотнялись, становясь похожими на длиннющие руки. Олег завороженно смотрел, как проступают на них омерзительные язвы, но когда костлявые фаланги протянулись к люльке, в которой сжалась в комочек его малышка, он без раздумий нажал спусковой крючок. Громоподобный выстрел слился с истошным визгом и все растворилось в облачном мареве, но спустя мгновение уже несколько пар трясущихся кистей вновь осторожно пробились сквозь клубящийся туман.

– Отдай… отдай… – шепот скребся в уши с отвратительным скрежетом, точно ржавое железо царапало каменную стену, – отдай… отдай… отдай…

Олег выстрелил снова, но пятерни, длинные, заскорузлые, с лишайными пятнами тянулись отовсюду. Оглушенный, ослепленный, вертясь

с бешеной скоростью, юноша палил наугад, но это не помогало: мерзких, уродливых рук становилось все больше и больше.

– Отдай… отдай…

Когда кончились патроны Олег даже не стал пытаться перезарядить и бросил бесполезный автомат. Не зная, что делать дальше, обеими руками прижав к себе люльку и закрывая телом ребенка, беглец рухнул на колени и приготовился умереть.

Что-то обжигающе ледяное коснулось поясницы, поползло вверх по спине. Олега бил озноб, и глаза непроизвольно зажмурились. Какой-то частью разума он знал, что можно было легко избавиться от этого ужаса. Просто выкинуть в туман младенца, оторвать девочку от своей груди… Но не получится ли, что вместе с сердцем? Что останется тогда от прежней цели? Зачем и куда продолжать путь?

Когда мертвенно холодные пальцы сомкнулись на его шее, сдавив жестокой хваткой, юноша понял: что бы он сейчас ни сделал, какой бы выбор ни осуществил – конец дороги настал…

Вдруг угрожающее рычание раздалось прямо над ухом Олега, и с размаху всем своим весом лапы Серого придавили спину. Пес зашелся лаем, защищая хозяина, и в этот момент удавка разжалась, шепот исчез, вместе с тяжестью тела собаки. Некоторое время Олег, скорчившись, продолжал прижиматься к асфальту. Потом он открыл глаза и огляделся. Морок бесследно растворился в летнем зное, снова светило ослепительное солнце, было сухо и жарко.

«Что тут произошло? Может, очередная галлюцинация? Может, и здесь поблизости обитают какие-нибудь курицы, наводящие чары? Или я помешался и на ровном месте вижу кошмары? Но я же слышал, как лаял и рычал Серый, я чувствовал его…»

Однако напрасно юноша звал и с надеждой вглядывался в окрестности: собаки нигде не было видно. С каждой секундой становилось все яснее: Серый отогнал беспощадное зло, и во второй раз за этот день спас жизнь хозяину, но сохранить свою не смог. Теперь, когда было слишком поздно что-либо исправлять, тяжестью ложилось на сердце одиночество и понимание: пес не хотел идти дальше, и, как умел, пытался предупредить человека, что впереди ждет смерть… Да, надо было довериться чутью зверя и отступить, поискать другой, более безопасный путь.

– Да восславят тебя вечные воды Миуса! – прокричал Олег ритуальную формулу, которой провожали в последний путь только полноправных граждан, истинных воинов, и добавил, сдерживая непроизвольную дрожь губ: – Подожди меня возле Дамбы Теней, друг…

Юноша подобрал автомат, сменил магазин, после чего, не мешкая, пошел в сторону города, до условной границы которого оставалось около сотни метров.

Глава 8

Там, где кончается боль, наступает прохлада забвенья…

Когда отряд преследователей оказался в пределах видимости синего ангара, Николай велел всем заткнуть уши специальными затычками, но разумеется, эта предосторожность не распространялась на пленницу. Вскоре она услышала неприятный свист, который издавали пасущиеся неподалеку гигантские курицы.

Пятеро карателей немедленно открыли по ним огонь и четыре птицы закрутились волчком, а остальные пустились наутек. Однако в глазах атаманши потемнело, шатаясь, она закрыла ладонями лицо, забыв о сломанном носе. Острая боль заставила вскрикнуть, и женщина, споткнувшись, стала падать.