Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (антология)
Шрифт:
«Отрубить ведьме голову!» Иван тяжело зашагал к лежащей твари, отстегивая нож. Пальцы не слушались, и задуманное удалось совершить только с четвертой попытки. Иван рухнул на колени в грязь рядом с распростертым телом и принялся пилить. В глазах периодически темнело, внутри горел огонь. Через несколько минут юноша заставил себя подняться и медленно зашагал прочь, сжимая в кулаке короткие волосы ведьмы.
После третьего падения подняться он не смог. Перекатился на бок, пытаясь найти взглядом деда, но ничего не вышло. Только в нескольких метрах, на месте деревянной фигурки стоял один из пропавших детей. Посиневшая кожа, пустые глаза без зрачков, распухшее лицо. Мальчик был мертв и при этом вкопан по колени в землю. Голова ребенка
Бояться сил больше не было. Как и думать. Ведьма ли это была, или какой-то мутант, выгнанный из своего логова подступившими кислотными болотами. Может ли вообще существовать на свете такое? Ваня перекатился на спину и посмотрел в низкое небо. Луны не было.
Зима. Поселение спит. Пятый этаж кирпичного дома. За окном в каком-то замысловатом танце медленно опускаются снежинки. В лесу перекликаются изуродованные радиацией твари. В комнате тепло, даже жарко, поэтому Данька не заворачивается в одеяло, и никак не может уснуть, ворочается. На соседней кровати посапывает сестренка. Данил вздохнул. Старший брат Иван вместе с дедом Сашей пропал в окрестных лесах шесть месяцев назад и с тех пор о них ничего не слышно. Мальчик перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
В оконное стекло что-то тихонько стукнуло. Потом еще раз. Данька подскочил, уставился на улицу, и с трудом сдержал крик. За двойным стеклом виделось такое знакомое, хоть и очень бледное и худое лицо. В поле зрения появилась кисть и поманила ребенка к себе. Мальчик подошел ближе, долго возился с щеколдами и, наконец, распахнул створку. В комнату ворвалась стужа, Ксюша зашевелилась, но не проснулась.
— Вань, ты?
— Я, Даня. За тобой пришел, — голос сухой, как осенние листья, но в то же время ласковый, зовущий. — Пойдем со мной.
— Куда? Там же зима. Подожди, оденусь. А что я там увижу? — Вопросы сыпались из мальчика один за другим.
— Можешь не одеваться, не замерзнешь. — Худая рука легла на подоконник. Показался обтянутый кожей костяк обнаженного торса. — Ты теперь никогда не замерзнешь. И видеть будешь многое.
Когда утром рано поседевшая женщина зашла в детскую, Данькина кровать была пуста.
Виктор Тарапата
«Осколки битых роз»
Аплодисменты, обволакивающие своею волною все окружающее пространство, свет софитов и красная ковровая дорожка. Чествование героя, приветствие спасителя. То, что этот человек сделал для людей метро трудно описать словами. Много их, слов, тогда было сказано. «Вы — наш герой!», — кричали со всех сторон. А он просто шел в боевой экипировке, бронежилете, тяжелых сапогах, каске и защитной маске. И хоть нижняя часть его лица была скрыта, он улыбался так, что все чувствовали его улыбку. Это был он — тот самый легендарный сталкер Зубов.
«Товарищ Зубов! Вы совершили подвиг для всего народа метро! Как нам вас отблагодарить?», — спрашивали его. А он, тяжело вздохнув, ничего не отвечал и только улыбался.
«Сталкер Зубов! Сталкер Зубов!», — доносился детский голос, — «Можно я пожму вам руку?». Сталкер кивал и протягивал свою сильную большую руку, в которой утопала маленькая детская ладошка. Он был примером для подрастающего поколения. Все, кто хоть раз видел его вживую, становились в будущем сталкерами.
Да и не только дети и подростки. На той станции, где звучала фамилия Зубов и фраза «Он здесь», менялись все. Он был новым Богом, к которому люди обращались в самые тяжелые минуты, и за которого молились денно и нощно. И не забывали люди о нем даже тогда, когда было им хорошо, когда тягости и невзгоды не касались дома их.
Он не требовал оплаты, не просил он подаяний. Он все делал сам. И люди сами же несли ему еду, оружие, патроны, давали тепло и ночлег.
Но все изменилось, когда он нашел для всех людей, прятавшихся под землей, путь назад. Путь на поверхность. Когда придумал он, как всем вернуться к нормальной жизни. И вот тогда люди забыли обо всем, и для них стал существовать только лишь один Зубов. Непобедимый, умнейший и красивейший сталкер.
И тогда же люди решили устроить для него праздник. И шел он по ковровой дорожке, и осыпали люди его лепестками роз, а он шагал по ним своею тяжелой поступью, и все так же улыбался, как все эти годы.
«Сынок», — вышла к нему бабушка, — «Спасибо тебе, родненький». Вложила старушка свою хиленькую ручку в его массивную и оставила в ней маленький-маленький пирожочек с крысиным мясом. «Скушай, сталкер, сама испекла, и все только благодаря тебе», — сказала бабушка и растворилась в толпе.
Зубов снял маску и откусил пирожок. Насколько был он вкусен, ни словами сказать, ни пером написать. И каждый раз, когда откусывал сталкер его, люди усиливали рукоплескания и, казалось, свет становился ярче. И розы все летели и ласкали Зубова своим бархатом.
«Речь! Речь! Речь!», — начала скандировать толпа. «Речь! Речь! Речь!».
Сталкер снял маску, набрал воздуха и…
Не смог ничего сказать.
«…аша-аша-ша…», — послышалось далекое эхо.
Вокруг сталкера все начало таять. Небо растворилось, уступив свою красоту уродливому тюбингу. Люди, стоявшие слева и справа, исчезли, будто бы их и не было, но голоса и удары ладоней звучали еще несколько мгновений. Красная ковровая дорожка расплавилась в свет, бросаемый на землю красной же аварийной лампою. Яркий свет софитов померк до одиноко колышущегося пламени свечи. Экипировка сталкера стала легкой и превратилась в изношенную и заплатанную одежду. Тяжелые сапоги перешли в картонные накладки для ступней, закрепленные бечевкой на подъеме.
Лепестки роз затвердели и сделались прозрачным битым стеклом.
«Саша! Сашенька! Пора спать! Возвращайся скорей! Пришел дядя Миша, он расскажет тебе твою любимую сказку про сталкера Зубова!», — то был голос мамы Саши, маленького мальчика, игравшего в туннеле.
«Ммм-мм-ммм», — промычал Саша в ответ. Мальчик не мог ничего сказать. Сашенька был немой.
Когда марево фантазии окончательно растворилось, он развернулся и побежал на станцию, от сказки, в которой он жил, приходя в этот туннель с лампой аварийного освещения, к сказке, благодаря которой он жил. К легенде о сталкере Зубове. О герое, носящем такую же фамилию, как и Саша. О герое, каким он сам мечтал стать.
И слышался отраженный от стенок туннеля хруст битого стекла, по которому бежали детские ножки, обернутые картоном.
Хрум-хрум, хрум-хрум.
Василий Скородумов
«Сказка о храбром принце»
— Мам, а расскажи сказку!
— Егорка, уже поздно, тебе надо спать.
— Ну, мам… Ты же знаешь, что после сказки я всегда лучше засыпаю. Расскажи какую-нибудь добрую сказку, чтобы мне приснились хорошие сны.
— Ах ты, маленький шантажист! — улыбнулась мама. — Ну хорошо, тогда слушай… Давным-давно все люди жили на земле, и то было чудесное время. Днем они купались в лучах солнца, небесного светила, а ночью, когда опускалась тьма, спали. Мир населяли люди добрые и люди злые. Злых было меньше, но коварством и хитростью они намного превосходили добрых. Самым жестоким и беспощадным в то время был колдун Брак. Ему очень не нравилось, что добрых людей больше, что они каждый день радуются чему-то. Так как Брак был очень злым, он хотел, чтобы страдали все до единого, чтобы не было на земле ни одного счастливого человека.