Метрополис. Индийская гробница(Романы)
Шрифт:
— Это он очень ловко придумал, — должен был согласиться Брингер.
— Да, но я не уступила тебя так легко. Я сказала ему: «еще больше чем художника, люблю я человека, Михеля Брингера, и хотя я не сомневаюсь, что ему хорошо, тем не менее я считаю, совершенно невозможным жить более или менее продолжительное время без него и не зная того, как ему живется!»
— «Этого и не требуется, — возразил мне спокойно раджа. — Если вы дадите мне слово, что в течении известного времени, времени не слишком долгого, вы не будете делать попыток приблизиться к вашему
— Дала ты ему слово?
— Нет!
— И ты все же здесь?!
— Что же ему осталось делать, как везти меня сюда, без всяких условий. Я сказала ему, что все равно, я как верная собака, пойду по следам твоим и что найду тебя, хотя бы в сердце Индии. Ему пришлось согласиться, причем он предупредил меня, что примет все меры к тому, чтобы я не могла с тобою свидеться раньше времени.
— Иными словами, ты в плену.
— Да, в очень хорошем плену, милый — в великолепных покоях, окруженная массой рабынь. Мне кажется, что за все время я вижу все новые лица, что они не повторяются; впрочем, кто живет подобно мне, делается недоверчивой.
— К тому есть серьезные поводы. Знаешь ли ты, кому я должен строить памятник?
— Знаю.
— Знаешь ли ты, что она еще жива?
— Мы должны ей помочь, Мишель!
— Да. На это я решился еще тогда, когда видел тебя первый раз!
— Когда ты меня видел?!
— Разве ты не помнишь?
— Нет. Ты разве меня видел?
— Ты видела меня и слышала мой зов. Почему ты скрывалась от меня?
Ирен отвела руки мужа и посмотрела на него пристально.
— Я не знаю, о чем ты говоришь?
— Ирен! Я не знаю, о чем ты говоришь!
— Я тебя не видела, не слышала и не отвечала тебе!!
Брингер молчал и тоже глядел на нее ничего не понимая.
— Что же это такое? Околдованы мы, что ли? Неужели мы живем в стране сплошного безумия?
Ирен не отвечала и не двигалась.
— Уйдем отсюда, слышишь! Уйдем из этой страны! — вдруг вскрикнула она, и обхватила шею мужа руками.
— Мы ничего не должны делать безрассудно. Нам необходимо сохранить свою голову свежей. Если мы уйдем, то, следовательно, покинем эту женщину на произвол судьбы. Не бойся, Ирен; ведь, правда, если ты со мной, то тебе не страшно?
— Нет, милый!
— Как только настанет рассвет, я отправлюсь к радже и скажу ему, что нашел тебя. Как бы то ни было, нас он больше не разлучит. И если он на самом деле верит, что мои планы, вследствие твоего присутствия, станут европейскими, то я докажу ему своей работой разницу между художником и человеком!
— Смотри, день настает.
Брингер оглянулся. Свет лампы потерял свою силу.
— Раджа встает рано. Через час я пойду к нему. Пойдешь вместе со мной? — спросил
— Да, я не хотела бы оставаться здесь одна. Я не знаю, что с ними, но я чувствую, что они нас не любят и они дадут нам это почувствовать, за то, что мы хотим испортить их планы.
— Пусть делают, что хотят!
— Я не знаю, смогу ли отвечать за свои нервы, — произнесла Ирен, — в воздухе этой страны таится нечто, чего нельзя уловить, чему нет имени. Но оно есть, и я боюсь захворать от этого…
— У тебя жар? — спросил муж.
— Нет! — слезы брызнули из ее глаз. — Я боюсь!
Муж нежно обнял ее.
Спустя час, он открыл дверь своей комнаты, ведущей в коридор. У самых дверей лежала с открытыми глазами Мира. Она не спала всю ночь. Теперь, увидев их, она не поднялась; как будто ей хотелось, чтобы они переступили через нее.
Ирен наклонилась и подняла ее. Та не сопротивлялась, она была послушна. Она позволила обнять себя и не отталкивала нежных губ и рук, ласкавших ее.
— Мы забыли тебя; этого не случится больше, — прошептала Ирен.
— Зачем ты лежала у дверей, дитя мое? Разве это твое место? — спросил Брингер.
— Кто-нибудь должен был бодрствовать — ответила девочка.
— И мы не спали, сестричка, — сказал Брингер.
— Спит тот, кто счастлив, — возразила Мира однотонно.
На это белые люди не сумели ничего возразить.
Ирен схватила руку ребенка.
— Она не должна отлучаться от меня, — сказала она, обращаясь к мужу. — Может быть, она ошибается и ей не грозит никакая опасность. Но она боится, а я не хочу, чтобы она страшилась; я люблю ее маленькую душу, как будто она действительно твоя сестра.
— Но ты не можешь взять ее с собой к радже; у них совсем особые понятия о девочке, ставшей вдовой, раньше, чем научилась путем ходить!
— Тогда я останусь здесь… и буду тебя дожидаться… я не боюсь ничего с тех пор, как знаю, что кто-то нуждается в моей защите!
— Саиб, — произнесла вдруг Мира особым высоким тоном, точно во сне, — ты хочешь идти к радже и сказать ему, что нашел свою жену?
— Да, моя маленькая сестричка!
— Мира посмотрела на него глазами, полными беспокойства.
— Ты хотела мне что-нибудь сказать?
— Нет, саиб… Раджа дает сегодня вечером праздник…
— И что же? Это что-нибудь особенное?
— Нет, саиб! — отвечала безжизненно Мира.
Брингер пошел.
9
Перед дверью в покои раджи стоял Рамигани.
— Доложи радже, что я желаю с ним говорить! — сказал Брингер.