Меж двух миров

Лаудэн Дороти

Он молниеносно разрезал путы на ее руках и раскроил заднюю стенку вигвама.

— Одноглазый сказал, что собирается вас убить, — тихо произнес юноша. — Но я не хочу, чтобы Кастер за это казнил мое племя. Идите же быстрее, пока Одноглазый не заметил.

— Но как же я найду дорогу?

— Идите вдоль реки! — В голосе Идущего по Облакам уже слышалось нетерпение, и Микаэла в конце концов нагнулась к прорези в стене вигвама и выскользнула через нее наружу.

И тут же в вигваме послышался хриплый голос, который, без всяких сомнений, принадлежал Одноглазому.

Значит, он сейчас же обнаружит ее исчезновение!

В лунном свете перед Микаэлой простиралась уходящая к горизонту долина. Она решительно побежала вперед, перепрыгивая через камни и цепляясь подолом за кусты; в этом был ее единственный шанс. Но не успела она отбежать сколько-нибудь далеко, как в вигваме послышался выстрел. Сердце Микаэлы упало. Идущий по Облакам заплатил своей молодой жизнью за ее побег и за освобождение своего племени.

Однако отважная женщина не остановилась. Она бежала вперед, не разбирая дороги и спотыкаясь, лихорадочно ища, куда бы ей спрятаться от погони. Повинуясь голосу инстинкта, она заползла за большой пень, подобрала сухую ветку и выставила ее перед собой. Вскоре она увидела сквозь ветку бесшумно крадущуюся фигуру индейца. Микаэла перестала дышать, но вскоре индеец исчез, и все стихло. Она осторожно поднялась, и вдруг из ее груди вырвался испуганный крик.

Прямо перед собой она увидела Одноглазого. Но это длилось лишь долю секунды, затем индеец с такой силой швырнул ее на землю, что она ударилась затылком о камень и потеряла сознание.

На следующее утро жители Колорадо-Спрингс были разбужены громким стуком молотков и визгом пилы. Люди Кастера еще накануне привезли сюда доски и бревна. И теперь принялись сооружать виселицу, на которой можно было одновременно повесить шестерых человек. По жестокому замыслу генерала строительство этого сооружения проходило прямо напротив места заточения индейцев, и пленники могли видеть, как у них на глазах воздвигалось это орудие смерти.

К лагерю подошли Колин и Мэтью, сопровождаемые священником, отцом Джонсоном. Все трое несли по два ведра воды, чтобы напоить пленных. Но вахтенный солдат преградил им путь.

— Им ничего не нужно, — грубо сказал он.

— Но они уже несколько дней не пили, — возразила Колин. — Они, наверное, изнемогают от жажды.

— Нельзя так обращаться с людьми, — резко добавил Мэтью.

— С людьми — да… но здесь индейцы, — невозмутимо ответил солдат.

Его преподобие отец Джонсон протиснулся вперед и встал между солдатом и своими спутниками. И хотя до сих пор он ни разу не выступал в защиту шайонов, на сей раз заговорил и он.

— Даже язычники-римляне не мучили своих осужденных жаждой. Неужто вы хотите, чтобы армия прославилась еще более варварским обращением со своими пленниками?

Солдат поколебался, а затем просто отвернулся и зашагал прочь.

Колин, Мэтью и священник разом наполнили ковши водой и протянули их через забор. Напротив священника стоял шаман Танцующее Облако. Но он отказался от предложенной воды.

— Благодарю вас. Только сперва напоите детей, — сказал он и стал смотреть, с

какой жадностью пьет стоящая рядом с ним маленькая девочка.

Затем он снова взглянул на священника.

— Я молился духам. Я хотел узнать от них, в чем мой народ провинился и чем заслужил это. Но духи мне не ответили.

Джонсону было тяжело выдержать взгляд темных глаз шамана. И если прежде он делил людей на индейцев и белых, то теперь видел перед собой просто пленного человека, который, невзирая на нечеловеческое обращение, сохранял свое личное достоинство.

— Вы не знаете, где доктор Майк? — спросил он. — Кастер говорит, что, как только она появится здесь, он всех вас отпустит.

— Я не знаю, где доктор Майк, — ответил Танцующее Облако. — А слово генерала немногого стоит.

Священник опустил голову.

— Тогда я буду молиться моему Богу, чтобы Салли нашел ее.

— Когда доктор Майк помогла нам в первый раз, я поверил, что духи индейцев и Бог белых — это одно и то же, — спокойно сказал Танцующее Облако. — И я разуверюсь в этом только в том случае, если ваш Бог допустит, чтобы шайоны погибли от руки Кастера.

Как только взошло солнце, Салли продолжил свой путь сквозь чащобу. Теперь он, ведомый своей овчаркой, наконец добрался до лагеря диких индейцев. Но нашел там только женщин и детей. Ни одного взрослого мужчины на месте не оказалось.

Салли пытался заговорить с индейцами, но не получал ответа. Женщины хранили молчание, и лица их оставались непроницаемыми. В конце концов он понял, что расспрашивать их бессмысленно.

Он подозвал свою собаку и уже собирался покинуть лагерь. Но позади одного из вигвамов его поймала за рукав одна старуха и знаком показала ему, чтобы он ее не выдал. Она указала ему направление, и Салли догадался, что в ту сторону надо идти, чтобы настигнуть неверных и их заложницу. Затем старая женщина вложила в его ладонь какой-то предмет и прикрыла глаза. Салли взглянул на этот предмет и сразу же узнал его. Это было ожерелье, которое с детства носил Идущий по Облакам, сын Танцующего Облака. И он понял, что хотела сказать ему этим старая индианка. Это ожерелье должно было послужить для Салли предостережением, что Одноглазый уничтожает всякого, кто встает на его пути. Тем поспешнее Салли двинулся в указанном старухой направлении.

Он оставил лагерь неверных уже далеко позади, как вдруг внимание его привлек приглушенный крик боли. Без всякого сомнения, это был крик женщины. Салли пробежал немного вперед и спрятался в кустах.

Теперь он увидел неверных. Они связали Микаэле руки, и один из них грубо тащил ее за собой. Сострадание и ярость охватили его. Видимо, Микаэла попыталась бежать, и поэтому индейцы отняли у нее обувь.

Если бы Салли послушался своего инстинкта, он бы тотчас же вскочил и бросился освобождать Микаэлу из рук дикарей. Но здравомыслие подсказывало ему, что в одиночку у него ничего не получится. Он должен дождаться, когда стемнеет. И сколько он крадучись шел за индейцами, столько ему пришлось стиснув зубы смотреть на мучения Микаэлы.