Меж молотом и наковальней

Алмазная Анна

— Заело, понимаешь? — пьяно пожаловалась я. — Хочу узнать, каково это… когда вампир тебя любит…

— Каково не знаю, а что опасно — это точно, — серьезно ответила Зеленая.

— Потому и интересно, что опасно, — пьяно усмехнулась я.

— Я как раз понимаю, почему тебе интересно. Ну да ладно… помогу. Хочешь побыть любимой вампира и при этом избежать смерти? Это возможно…

— Если бы…

Я легла прямо на камень в опасной близости от кромки бассейна и, опустив ладонь в воду, поймала водоросль, сминая ее в пальцах.

— Всего

два простеньких заклинания, — начала Зеленая, — душа моя, мой тебе подарок. Первое, чтобы он три дня кроме тебя никого и ничего не видел. Второе, чтобы он эти три дня забыл… что для вампира время? Ему на работу ходить не надо, что вторник, что суббота ведь все равно, не так ли?

Я вздохнула, пытаясь собрать муторные, едва двигающиеся мысли в одно целое.

— Глупо это, — сказала, наконец-то, я.

— А сохнуть по вампиру не глупо? — отрезала русалка. — Соглашайся, душа моя… Уверена, познакомишься со своим вампирчиком поближе, и блажь сама пройдет.

Так ли?

— И волю ты его не сильно-то сломишь, оттого и возмездие за вмешательство в чужую волю столь уж серьезным быть не должно.

Маман вновь захрапела. Я некоторое время смотрела в чуть светящийся в полумраке потолок грота, вслушивалась в плеск воды и думала. Не о вампире, странное дело, думала. О том, как спокойно и прохладно там, под толщами воды. И темно… совсем темно.

— У-у-у-у, как все запущенно, — пропела русалка. — Прости, душа моя, но пить хватит. Тебе еще заклинания читать.

— Мне? — мигом всполошилась я.

— А кому? — русалка сунула мне в руку небольшой янтарный камушек, в котором золотом проступали какие-то буквы.

— Я даже имени его не знаю…

— Анри, — резко подсказала русалка.

— А ты откуда?

— Читай!

Будь я трезвой, я бы сто раз подумала, прежде чем это читать. Но тогда я трезвой не была… Тогда мне было немножко смешно складывать в слова буковки, что так красиво светились золотом в темно-медовом янтаре. Это было как игра: стоило сложить в целое одно слово, как оно сразу же сменялось другим, и еще, и еще, пока заклинание не закончилось и золотое сияние внутри камня не исчезло, а в моей ладони не остался обычный кусок янтаря.

— Хорошая девочка, — усмехнулась Зеленая. — Итак, амнезию вампиру на три дня мы обеспечили. Теперь это.

На этот раз камень был зеленым и теплым на ощупь, а буквы серебристыми. Но мне уже надоела игра. Очень хотелось спать. Глаза слипались, все расплылось в тумане, а где-то вдалеке русалка зачем-то требовала:

— Читай! Читай же!

— Устала, — прошептала я.

— Дай, помогу. — Маман появилась так неожиданно, что я чуть было в воду не свалилась.

Камень у меня отобрали, но я как-то и не сопротивлялась. Отрубилась я под возмущающиеся крики Зеленой, и мерно что-то читающий голос Маман. Читала она гораздо лучше, чем я. С выражением.

Где-то вдалеке пробили часы полночь. Спалось мне на этот раз

гораздо менее удобно, зато без муторных сновидений.

Глава четвертая. Последствия

Разбудил меня громкий смех. Ну кто же такой добрый-то, а? Голова же болит, за что…

С трудом продрав глаза, я села на полу, потирая виски. Боже, я опять спала на земле? Но, вроде, в Магистрат вернулась… Почему я в гроте Зеленой? И плывет же… как все плывет… и вставать как неохота. Ну какого ж черта? Дома, называется, поспать нормально и то нельзя!

— Во девки дают, — продолжал смеяться Призрак. — Хорошо гуляют!

— Замолчи… — зло прошипела я. — Итак голова раскалывается…

В ответ меня от души окатили холодной водой, и к смеху Призрака присоединилось не слишком доброе шипение Зеленой.

— Ты хоть соображаешь, что натворила?

— Не-е-е-е-е-е… — протянула я, усиленно стараясь вспомнить вчерашнее. Как шла в грот с Маман помню, как Маман отрубилась помню, как начала пить с Зеленой помню. Люди, что дальше-то было? И почему Призрак продолжает ржать, а Зеленая обиженно водит по воде хвостом и глаза ее гневом горят, как два изумруда. Хороша! Хороша-то хороша, но злится-то она чего?

Что я натворила? Хорошо хоть Мадам рядом не наблюдалось. Может, хоть тут пронесло, и она не была свидетелем моего, несомненно, эффектного выступления.

— Э-э-э-э, — начала я перебирать варианты. — Я вчера пела?

Пою я… очень плохо. И только пьяная или когда никто не слышит. Но Зеленая лишь выплюнула в ответ короткое:

— Нет! — и я поняла, что дело плохо. Очень плохо, потому что песни мне еще простят, может быть, а тут явно что-то похуже.

— Танцевала? — похолодела я.

Танцевать я совсем не умею… но мало ли. Говорят, пьяный умеет все! Или думает, что умеет.

— Нет!

— Э… к твоему тритону приставала? — предположила я наихудшее. — Зеленая, родная, да брось ты, мужики с хвостами совсем не в моем вкусе. Ну честное слово! Никогда в жизни!

Призрак еще больше залился хохотом, и, поняв, что сморозила очередную глупость, я густо покраснела. Да и Зеленая губки поджала, видно, за своего «хвостатого» обиделась. Беда с парнями подруг. Похвалишь, плохо. Не похвалишь, тоже плохо. Лучше о них вообще не вспоминать. Но жеж… если надо…

— И все же? — пробормотала я. — Что я вчера натворила?

Ответить мне не успели: дверь в грот распахнулась, от души долбанув по стене, по скользким ступенькам сбежала Маша. И как еще шею себе не свернула? На таких каблучищах? Да и с каких пор Маша так по гротам носится? Она же… Дама!

— К Маман кавалер пришел! — Призрак смеяться перестал, икнув.

Зеленая округлила глаза и живенько скрылась среди водорослей, будто и не было ее. До меня дошло медленнее всех, да и удивляться-то особо не хотелось, больно уж голова болела. Кавалер? Ну и что?