Меж трех времен
Шрифт:
Но Фрэнк Коффин видел все это уже не раз, а потому то и дело наклонялся ко мне, чтобы поболтать, засыпать меня вопросами. И покуда он выслушивал мои ответы, мне пришло в голову то, чего он, скорее всего, сам не сознавал: что бы ни попадало в поле зрения Фрэнка, все неизменно оказывалось связанным с авиацией.
Так, значит, я прибыл из Буффало? Ну, очень скоро я смогу летать из Буффало в Нью-Йорк на аэроплане. Как мне понравилось в отеле «Плаза»? Просто замечательно: мой номер выходит окнами на Центральный парк. Фрэнк кивнул - да, это, должно быть, почти так же, как смотреть на парк с аэроплана.
– Фрэнк, - сказал я наконец, - а как бы вы жили, если б появились на свет задолго до аэропланов?
С
– Бог мой, - сказал он тихо, - что за чудовищная мысль! Но, по счастью, Сай, этого не случилось. И я скажу вам почему. Я родился на свет для того, чтобы перелететь через Атлантический океан. И я намерен сделать это, Сай. Я хочу быть первым, кто сделает это.
Мне оставалось лишь кивнуть и сказать:
– Что ж, Фрэнк, так и будет.
– О да, конечно - если только мне удастся добыть денег. Мне нужны более мощные моторы. И аэроплан побольше. И защита от непогоды. Сай, от Нью-Йорка до побережья Ирландии тысяча восемьсот восемнадцать миль.
– Он не шутил! Он всерьез обдумывал все это!
– Со скоростью сорок пять миль в час я бы мог одолеть это расстояние за сорок часов. Я узнал, что с июня по сентябрь, - руки Фрэнка лежали на рычагах, ноги часто и осторожно нажимали на педали, но мыслями он был далеко отсюда, - с июня по сентябрь в этих широтах дует преимущественно ветер с запада, и это прибавит мне скорости - лишних двадцать - тридцать миль в час.
– Он знал все и не ошибался.
– Вылетев, я не смогу садиться на воду, но я твердо верю, что с двумя моторами, один из которых можно будет завести, если откажет другой, с двумястами галлонов бензина этот полет может завершиться удачно. Мы ведь кое-чему учимся, Сай. Мы все постигаем риск, который таит в себе воздухоплавание. Я научился быть осторожным, когда лечу на небольшой высоте над городскими улицами; воздушные потоки, которые поднимаются над городом, могут быть опасными. Мы должны учиться; и в тот день, когда человек полетит над Атлантикой, ему понадобится... знаете что? Предусмотрительность. Тщательная подготовка. Терпение. Все эти добродетели и еще многие другие.
Я кивал в такт его словам, мысленно говоря: «Фрэнк, в эти дни уже живет один мальчик...» Где? Где может быть сейчас, в эту минуту, Чарльз Линдберг? [американский летчик, первым совершивший в одиночку беспересадочный полет через Атлантический океан] Этого я не знал, но продолжал мысленную речь: «Ты не сможешь сделать этого, Фрэнк. Скорее всего, не сможешь. Но мальчик, который исполнит твою мечту, вероятно, уже знает твое имя».
Далеко внизу нескончаемым равномерным потоком тянулись новые здания - отели, многоквартирные дома, еще Бог весть что; и все же это по-прежнему был все тот же невысокий, уютный, хорошо видимый город. Прямо впереди - мы летели сейчас почти над самой Пятой авеню - лежал квадрат Мэдисон-сквера, в котором покуда недоставало одного угла, и я не стал поворачивать голову туда, где восточной него лежал Грэмерси-парк. А потом под нами... ну да! Да, да, да, Боже мой, да! Вон там, на пересечении Бродвея и Пятой авеню, готовое вот-вот тронуться в плавание, вдруг предстало моим глазам то самое чудо, которое видел Z: гордый прямой профиль, так похожий на силуэт самой «Мавритании». Да, это был именно корабль «из камня и стали», неуклонно наплывавший на нас, словно он и впрямь двигался. Разумеется, Z был прав: просто немыслимо называть такого красавца обыденным именем «Флэтирон-билдинг» [22-этажное здание, считающееся первым нью-йоркским небоскребом].
Мы летели над Манхэттеном к зеленому пятну в форме шлепанца - это был Юнион-сквер; в последний раз я видел его, когда вместе с Джулией и Вилли смотрел ночной парад. Навстречу нам скользил, уплывая назад, лабиринт ранних улочек Манхэттена:
Узкий силуэт колокольни церкви Святой Троицы все еще одиноко чернел в небе... Затем Фрэнк кивком указал на восток, и мы начали полого и довольно быстро снижаться к городу - улицы, расширяясь, неслись навстречу, разноцветные точки стремительно увеличивались, превращаясь в людей.
Видимо, Фрэнку захотелось немножко попугать меня. Я почувствовал, как ремень врезался в тело - аэроплан накренился, поворачивая и одновременно продолжая снижаться. Мелькнули мачты серого военного корабля, стоявшего на якоре у бруклинского берега, а мы все неслись вниз, продолжая поворот, и плоская серая гладь Ист-Ривер расширялась нам навстречу.
Мы перешли в горизонтальный полет, когда до воды оставалось никак не больше двадцати футов. Фрэнк лишь на долю секунды оторвал глаза от реки, чтобы украдкой бросить взгляд на меня; я должен был испугаться, и я испугался, да еще как! Потому что прямо впереди - и я пришел в ужас, поняв значение этого взгляда Фрэнка - парил Бруклинский мост... и аэроплан должен был пролететь под ним!
Секундой позже аэроплан нырнул ниже и торжествующе проскользнул под мостом. А затем Фрэнк вынырнул из-под моста - прямо над трубой буксира. И выхлоп обжигающего пара, вырвавшийся из трубы, подхватил наш хрупкий маленький воздушный змей и затряс, затряс его, беспомощного, изо всей силы, как терьер трясет пойманную мышь.
Фрэнк что есть силы давил на рычаги, пытаясь вернуть управление машиной, но получалось это у него с трудом. Мы едва не рухнули, пролетев близко, дьявольски близко от воды. Лицо Фрэнка окаменело, он вцепился в свой крохотный самолетик, а тот трясся, подпрыгивал, никак не желая подчиниться рулю и выйти из опасного спуска, и ремень глубоко впивался в мое тело.
И вдруг все кончилось. Мы не разбились, не грянулись что есть силы о воду, но взмыли вверх по точной и изящной дуге, уже вне опасности.
Я обрел дар речи.
– Фрэнк, - сказал я, - расскажите-ка мне еще раз о перелете через Атлантику. О тщательной подготовке. О предусмотрительности. Об осторожности. Обо всех этих добродетелях, которые так необходимы авиатору.
– Извините, - пробормотал Фрэнк.
– Ради Бога, Сай, извините меня. Я вел себя как последний дурак.
– И прибавил, вдруг обозлившись на себя: - Обычно я летаю совсем не так!
Аэроплан снизился к пирсу А, легко коснулся воды и медленно двинулся к плоту.
– Но в тот день, когда человек будет готов лететь через Атлантику, ему конечно же понадобится тщательная подготовка. И скрупулезная предусмотрительность. И безграничная выдержка. Все это, Сай, все эти добродетели. Но в последний миг, когда он поднимется на аэроплан и окажется лицом к лицу с Атлантическим океаном, - тогда ему будет нужна и самая чуточка безудержного безрассудства.
19
Эту программку в обмен на два билета на «Грейхаунд» подала мне «гибсоновская девушка» - идеальная американка, какой изображал ее на своих рисунках Чарльз Гибсон, стройная, с узкой талией и пышной прической «помпадур». На ней было серое форменное платье с большим белым воротничком, огромный галстук-бабочка и значок с надписью: «Билетер». Она провела нас с Джоттой на наши места в партере, и когда мальчик лет двенадцати в красной курточке с латунными пуговицами прошел между рядов, продавая длинные тонкие коробочки мятных шоколадок, я купил у него коробочку.