Между ангелом и бесом 2
Шрифт:
Бруня, отопнув слуг с красной ковровой дорожкой, которую те пытались засунуть ей под ноги, взлетела по хрупкой лестнице вверх, и короткой дорогой направилась в центральный зал дворца.
И едва не оглохла – из-за украшенных коваными цветами дверей доносился такой истошный крик, что Бруня недовольно поморщилась. Она распахнула дверь – и глазам предстала картина, какую когда-то наблюдали ошарашенные Гуча, Бенедикт и Самсон.
Гуль-Буль-Тамар пинала крохотными ножками толстые бока главаря таксистов – Хасана. Изящная, украшенная десятками колец и браслетов,
– Ишак вонючий, ты зачем мне принёс эту записку, не достойную находиться в отхожем месте?! – вопила восточная красавица.
– Принёс, лунолицая, принёс ишак, – плакал Хасан, порываясь поцеловать туфельку экзекуторши, но та не давала опустить голову, отвешивая всё новые и новые оплеухи.
– Ты испортил моё божественное настроение, помёт дохлой вороны!!! Ты зачем не смотрел, кто тебе это письмо дал?!!!
– Так оно вместе с остальной почтой пришло, – слабо оправдывался Хасан.
– Томка! – гаркнула Брунгильда Непобедимая. – Собакина!!!
И, не дождавшись от увлечённой избиением таксиста соседки ни какой реакции, завопила:
– Моооолчаааать!!!! Смиррр-но!!!
Гуль-Буль-Тамар на мгновенье застыла, сердито топнула ножкой, но тут же расплылась в улыбке.
– Тебя добрые духи привели в мой город, о Непобедимая соседка Бруня, – пропела она голосом, полным одновременно и мёда, и яда. – Мне какой-то незаконный сын ифрита и старой коровы прислал ультиматум. Говорит, чтобы я отдала ему свою страну. А чтобы получить это, всю воду во Фрезии обещал высушить. Да ладно её, воду, – и принцесса досадливо отмахнулась от угрозы изящным жестом, будто отогнала надоедливое насекомое, – кумыс будут пить, молоко, соки. Это полезно даже. Я бы только посмеялась на такие угрозы-мугрозы. Но этот казёл-мазёл написал, что снова меня гарема лишит. Что все мои мужья опять женщинами станут!!!
От этой мысли Гуль-Буль-Тамар впадала в такую ярость, которая была сравнима, разве что с извержением вулкана. Её большие миндалевидные глаза, обычно влажные и блестящие, словно глаза лани, сверкнули молниями. Уста, напоминающие распустившуюся розу, увяли. На красивой горбинке носа выступили бисеринки пота, а высокий лоб потемнел и прорезался вертикальной морщинкой. Гуль-Буль-Тамар топнула обутой в крошечную туфельку ножкой, маленький кулачёк врезался десятью перстнями – по два на каждом пальце – в мясистую щёку главаря таксистов, потом лучезарно улыбнулась, вспомнив о знаменитом на всё Иномирье восточном гостеприимстве.
– Проходи, о Бруня, к нашему дастархану! – Произнесла хозяйка тягучим, мелодичным голосом. – Мой дом – твой дом!
Брунгильде было не до угощений. Она, не говоря ни слова, промаршировала к усыпанному подушками помосту в глубине зала. Одной рукой воительница вырвала из рук темпераментной Гуль-Буль-Тамар бороду несчастного таксиста, а другой толкнула стоящего рядом писца. Тот упал, сбитый с ног железной перчаткой Брунгильды, но безмолвное пожелание гостьи истолковал правильно – тут же, не поднимаясь, начал читать.
– Я, великий и могучий
– Как смеют твои поганые уста, созданные для облизывания ослиных хвостов, произносить такое в моём присутствии?!!! – Завопила принцесса и повторила удар.
– Томка, – одёрнула её Брунгильда Непобедимая, – не разбрасывайся! Пусть дочитает, потом побьёшь за всё сразу!
– Твоя мудрость достойна украсить любое книгохранилище, о Непобедимая соседка Бруня, – пропела Гуль-Буль-Тамар. Она кивнула несчастному, уже получившему одну выволочку при первом прочтении послания, и тот продолжил:
– Повелеваю… – прохрипел он, пытаясь вздохнуть.
– Этот помёт шакала, осквернённый сожительством с обезьяной, смеет повелевать!!! – возмутилась Гуль-Буль-Тамар, вскакивая с подушек.
Несчастный мулла сжался, но принцесса вспомнила совет гостьи и снова уселась на подушки.
– Повелеваю собрать все драгоценности, всё золото, всё богатство, что имеется во Фрезии и под охраной солдат Брунгильды Непобедимой отправить в мою казну, – блеял писец. – Признать меня законным и единоличным правителем Фрезии и всего Иномирья, а себя – моими рабами.
– И этот чирей на седалище старого ишака называет себя законным?!!! – Снова завопила темпераментная восточная красавица, вскакивая с подушек. – Да он так же достоин называться законным, как незаконный сын ифрита прижитый от связи с пустынной черепахой!!!
– Томка, не перебивай!!! – Рявкнула рассердившаяся Брунгильда.
Гуль-Буль-Тамар знала, что соседка может не раздумывая ударить – Брунгильда этот делала машинально – и уселась на место, недовольно насупившись. Она подобрала под себя длинные, стройные ножки, укутанные в полупрозрачную, мерцающую ткань шаровар, скрестила руки на сверкающей драгоценными камнями кофточке, нахмурилась и недовольно засопела. Но больше не перебивала, поэтому слуга дочитал послание без помех.
– В случае неповиновения я осушу все колодцы, фонтаны, озёра, лужи и прочие водоёмы. Так же угрожаю снова превратить всех мужчин в стране в женщин, чем лишить правительницу Фрезии – уже бывшую – гарема. Единоличный и единовластный правитель Тентогль, – проблеял чтец, жалея, что всё на свете когда-нибудь кончается, и письмо тоже кончилось, а значит избиение неизбежно.
Лицо Брунгильды потемнело от предчувствия большой беды. Она повернулась к отползшему назад Хасану, и распорядилась:
– Немедленно запрягай свои половики. Направление – Рубельштадт. Томка, ты можешь всем тут головы поотрубать, но злодея-то рядом нет.
– И то верно, – согласилась Гуль-Буль-Тамар, – несите сурьму, белила, румяна. В Рубельштадт полетим.
А Брунгильда Непобедимая уже была во дворе. Она вскочила в седло – и отряд понёсся на север. В Рубельштадт.
И снова Бруня задумалась, чья же голова ей дороже – мужа или сына?