Между ангелом и бесом 2
Шрифт:
– Ты уверен, что это не очередная шалость? – Осведомилась Гризелла.
– Это не шалость, это беда. Девочку украли прямо с моей спины и унесли в неизвестном направлении, а я даже не заметил, кто это сделал, – Тыгдын опустил голову, мокрая грива повисла длинными сосульками.
– Кем бы этот похититель ни был, – ехидно пропела Гризелла, – надеюсь, что он знал, что делал.
– Что за шум во дворце ранним утром? – в зал вошла королева Марта с полным передником яиц.
За прошедшие годы королева стала ещё пышнее и основательнее. На круглом, словно полная луна, лице – ранеточный румянец, ямочки
– Марточка, ты это … не волнуйся, – Полухайкин решил сначала подготовить супругу, чтобы известие не стало ударом. – Дочку украли.
– Ох, – всплеснула руками Марта.
Яйца посыпались из передника и раскатились по всему залу. Они были крупные, идеально круглые и, почему-то, розовые. Но самым удивительным было то, что, упав на пол, ни одно не разбилось. Она кинулась к мужу, и Полухайкин, обняв жену, погладил её по волосам огромной ладонью. Сердце его сжалось от страха за дочь, но не только – в Альберте волной поднималась ненависть, грозя затопить и душу, и тронный зал, и всё Иномирье. Кем бы ни был похититель, он очень пожалеет о случившемся!
– Я несколько раз прочесал всю дорогу до того места, где девочка задала последний вопрос, расспросил лесных эльфов, те крикнули древесных гномов, короче, выяснил, что её схватило невиданное ранее чудовище. Толком никто не рассмотрел, все видели только руку, покрытую чёрной шерстью, – хрипя, закончил рассказ Тыгдын.
– Ой, да что же мы делать будем, – разрыдалась Марта, прижимаясь к мужу.
– Ну, в первую очередь, мы успокоимся, поскольку слезами горю не поможешь, – сказал Гуча. Он заставил себя разжать кулаки и прошёл к столу. – А во вторых, кажется мне, что среди нас есть ведьма. И не будь я чёрт, если у неё не припрятана какое-нибудь волшебство.
Гуча с надеждой посмотрел на Гризеллу. Та задумалась, сморщила лоб и, вдруг вспомнив что-то, стала выворачивать карманы. Когда ей удалось найти нужную вещь, складки кожи на щеках разъехались и оскал длинных клыков, означающий улыбку, обезобразил лицо.
– Вот! – Сказала она и поставила на стол оловянное блюда. Потом запустила руку в другой карман и выудила сморщенное старое яблоко. Блюдо было покрыто толстым слоем грязи и сильно погнуто.
Бенедикт, наконец-то пришедший в своё нормальное состояние, подошёл к столу, взял посудину и приложил к лицу. Вмятина точно соответствовала по форме и размеру огромной шишке на лбу.
Гризелла забрала у ангела волшебный предмет и игнорируя неодобрительный взгляд Марты, снова поставила его на сверкающую столешницу. Потом потянулась за яблочком, но пальцы наткнулись на пустое место. Все уставились на ангела. Тот покраснел и несмело положил на стол огрызок.
– Извините, пожалуйста, – пролепетал он, едва не плача.
– Вот саранча, – воскликнул Гуча, всплеснув руками, – жрёшь всё, что не попадя!
– Я нечаянно, – прошептал
Бенедикт не был обжорой, он просто был рассеянным существом. Иногда казалось, что его руки живут отдельно от остального тела. Стоило только рядом оказаться еде, как руки ангела принимались засовывать в рот всю снедь, до которой могли дотянуться. Другой бы на его месте растолстел, но Бенедикт оставался таким же стройным и узкоплечим, как будто не поглощал калории в невероятных количествах.
Ведьма прошипела что-то не очень приятное об аппетите Бенедикта и, засунув руку в бездонный карман выудила ещё одно яблочко, ещё старее первого. Прошептав заклинание она подкинула яблочко. Оно завертелось в воздухе, упало на блюдо и… остановилось.
– Яблочко наливное, – сказал Гуча, догадавшись, что задумала старуха, – но, к сожалению, не функционирует – либо тарелочку долго амортизировали, либо яблочко сгнило. А жаль! Сейчас мы и девочку бы увидели, и похититель бы обозначился.
– Так это, типа, телек? – догадался Альберт.
– Это, типа, камера наружного слежения, – объяснил чёрт.
– Так чё, не понял, кина, типа, не будет? – произнёс Полухайкин, ни к кому, конкретно, не обращаясь. А поскольку интерес у него к данной посудине был личный, то действовал он решительно. Он взял оловянное блюдо и выпрямил его. Несколько движений мощных пальцев – и яблочко весело закрутилось по идеально ровной поверхности, показав сначала кусок неба, потом верхушки деревьев, а потом…
А потом за спинами людей раздался противный, режущий уши звук. Компания, с нетерпением ожидающая, пока тарелка покажет целую картинку, синхронно вздрогнула, люди оглянулись на звук.
На подоконнике сидело маленькое уродливое существо. Огромная пасть была открыта, острые зубы блестели, глаза кровожадно смотрели по сторонам, а звуки, которые издавала гаргулья, можно было назвать как угодно, только не смехом. Острые когти сжимали свёрнутую в трубочку бумагу.
И снова Альберт действовал быстро и решительно. Он схватил со стола первое, что попало под руку и бросил, точно попав в пасть незваной гостье. Гаргулья захлебнулась смехом, раскашлялась и полетела прочь, грязно ругаясь.
К сожалению, под руку Полухайкину попалось наливное яблочко. Ведьма взвыла и, наверное, впервые в жизни, потеряла дар речи. Она открывала рот, но звуки, вылетающие из него, напоминали те, что только что издавала гаргулья.
Полухайкин виновато отвёл глаза, и вдруг улыбнулся – на полу лежал предмет, идеально круглой формы. Он нагнулся и протянул Гризелле розовое яйцо.
– Остолоп! Фулюган! – обрела наконец-то дар речи ведьма, бросая на блюдо альтернативный вариант наливного яблочка.
Ведьма раскрутила яичко, и оно весело покатилось по тарелке.
Взору людей открылось следующая картинка: кусок синего неба, верхушки деревьев и большой зверь, который по этим верхушкам скакал.
– Обезьяна! – вскричал Полухайкин.
– Мексика, – в голос зарыдала Марта, увидев в руках похитителя дочь, а Гризелла всхлипнула и высморкалась в гриву Тыгдынского коня.
Обезьяна словно почувствовала, что за ней наблюдают – она оглянулась, состроила рожу, потом, с ловкостью циркового гимнаста, спрыгнула на землю и юркнула в нору.