Между ангелом и бесом

Боброва Ирина

— Успокойся, Рыжий, ситуация под контролем. Вечером кое-кто придет в гости, а к утру уж будем на свободе, а пока одеваемся и как ни в чем не бывало мирно беседуем, развлекаемся, словом, ведем себя прилично. Побег ночью. Ясно?

— Ясно! — гаркнули парни в один голос и кинулись к одежде небрежно сваленной на ковре.

Гуча тоже надел свою белоснежную рубаху и накинул

алый плащ. Похлопал по карманам и с облегчением вздохнул, убедившись, что все волшебные предметы на месте.

Одетый Самсон как-то сразу прибавил в объеме.

— Опять тянул что ни попадя?

— Вот опять ты, Гуча, меня обижаешь! Я что, этот... клептоман какой?— Воришка удачно ввернул новое слово.— Брал только то, что ценность имеет.

— А что имеет ценность в этом мире? — поинтересовался Бенедикт.

—То, что можно продать или купить,— с видом знатока пояснил Самсон.

—Понятно!

— Что тебе понятно? Ничего тебе не понятно.— Черт вынул из кармана волшебный платок и разостлал его на ковре.— А как, скажи мне, быть с вещами, которые не продаются? Они имеют ценность?

— Конечно, имеют! Любовь, например, ее не купишь! — В голосе Бенедикта слышалось благоговение.

— Во дурак,— прыснул принц,— как раз она-то на каждом углу и продается!

— Давайте наконец поедим,— сказал Гуча и сделал заказ платку-самобранке.

Трапеза проходила в полном молчании — принц и ангел все еще переживали по поводу своего, как они считали, позорного вида, а черт старался не смотреть на них, чтобы не подавиться.

Я все хотел сказать — когда я пошел к отшельнику, Бенедикт так внезапно оказался рядом... Помнишь, как ты появился за моей спиной, я тогда чуть заикой не стая?

— Я не знаю, как осуществилась телепортация. Просто расстелил пла... — начал было Бенедикт, но тут открылась дверь.

Стражники пропустили внутрь посетителей, которые вошли и остановились. Возглавлял делегацию высокий темнокожий мужчина с большим животом, который колыхался над красными бархатными ша­роварами. Его плечи прикрывала коротенькая без­рукавка. На круглом лице выдавался вперед огромный нос с очень крутой горбинкой, над маленькими

черными глазками нависали густые брови.

Позади него топтались трое мужчин поменьше и ростом, и объемом, тоже разнаряженные, как пав­лины. Стоит добавить, что лица всех гостей были щедро намазаны косметикой, чувствовался даже некоторый перебор.

— С чем пожаловали? — грозно спросил Гуча, сразу взяв инициативу в свои руки.

— С подарками.— Из-за спины гиганта вынырнул толстенький коротышка с блюдом в руках.

— На кой нам ваши подарки? — проворчал Самсон, вытирая жирные пальцы о штаны.

— В знак почтения и как свидетельство искренней любви, о новички. — Толстячок подобострастно улыбнулся и протянул гостинец. Ангел, по своему обыкновению ставивший вежливость на первое место потянулся было за подарком, но черт шлепнул его по ладоням, а вор, дернув за шитый золотом кафтан, усадил на место.

— Вах! Зачем вы, дарагие, зачем нехорошее думаете, а? теперь как братья! Совсем родственники! Кто, как не родственник, убережет от ошибок, утешит в печали, удовлетворит в постели?

Черт встал медленно подошел к братьям по гарему, внимательно осмотрел их, потом взял с блюда один персик. Гости затаили дыхание.

Гуча покинул спелый плод вверх, поймал его и подкинул снова. Гаремные мужики, словно дрессированные крысы, поднимали и опускали головы, сле­дя за полетом персика. В их глазах светилась такая надежда, что даже наивный Бенедикт понял, в чем дело.

— Пакушай, дарагой, не обижай, — не выдержал кто-то из гостей.

— Абычый такой, восточный, — поддержал его толстый, — угощать гостей! Скушайте!

— Хороший «абычай», полезный: и правила соблюдаются, и конкуренты мрут, как мухи.— Черт перестал жонглировать и подошел вплотную к дари телю.— Откушай, дарагой, сам, а?

— Что ты, что ты?! Это кощунство — съесть плод, подаренный новичку,— забормотал, бледнея, толстяк, но черт затолкал персик ему в рот.

Все это произошло на глазах у ошарашенной публики за какие-то секунды, никто даже шевельнуться не успел.